Актуальные проблемы третейского производства

Актуальные проблемы третейского производства

Принцип независимости и беспристрастности третейских судей - один из тех принципов, которые позволяют надлежащим образом обеспечить организацию третейского разбирательства и деятельность по осуществлению эффективного разрешения споров.

Хотя в соответствии с Федеральным конституционным законом «О судебной системе в РФ» третейские суды не входят в судебную систему, но цели, стоящие перед ними, совпадают с целями государственных судов (справедливое, законное и эффективное разрешение споров), реализация которых невозможна без соответствующей организации системы третейского разбирательства, в общих чертах аналогичной организации системы государственных судов, в основе их лежат общие начала, в том числе и необходимость обеспечения независимости судей, осуществляющих разбирательство спора. Применительно к третейскому разбирательству беспристрастность и независимость судей означает, что ни органы государственной власти, ни учредители постоянно действующих третейских судов, ни их должностные лица не вправе оказывать влияние на деятельность третейских судей. Определенные гарантии независимости третейских судей от органов власти установлены ч.2 ст.3 и ч.7 ст. 8 ФЗ «О третейских судах в РФ», вводящих запрет на образование постоянно действующих третейских судов при федеральных органах государственной власти, органах власти субъектов РФ и органах местного самоуправления; а также на избрание третейским судьей лица, которое не может выполнять такую деятельность в соответствии с его должностным статусом, определенным федеральным законом.

Независимость третейских судей от учредителей постоянно действующих третейских судов заключается в невмешательстве их органов, должностных лиц и сотрудников в деятельность третейских судей по рассмотрению спора и принятие решения по делу.

Независимость третейского судьи от сторон понимают как отсутствие денежных и иных связей между ним и одной из сторон. Считается, что лицо не может быть избрано (назначено) и принять на себя функции третейского судьи, если оно имеет прочные деловые связи с одной из сторон либо материально заинтересовано в исходе дела, будучи, например, держателем акций компании, ее должностным лицом или сотрудником и т. п. Ведь, зависимые судьи (например - состоящие в трудовых отношениях с одной из сторон), подвергающиеся постороннему воздействию вряд ли смогут принять законное и обоснованное решение.

Однако, как справедливо отмечает О.Ю. Скворцов, независимость третейских судей не может быть бесконечной, ее границы очерчиваются законом. В частности, на них распространяется и конституционный принцип зависимости судей только от Конституции РФ и федеральных законов.

Независимость третейских судей находит воплощение и в иных правовых механизмах. В частности, третейский судья не может быть допрошен в качестве свидетеля о сведениях, ставших ему известными в ходе третейского разбирательства. Другой гарантией независимости третейских судей являются нормы, устанавливающие порядок отвода третейского судьи, а также прекращения его полномочий в случае зависимости его от одной из сторон или невозможности обеспечения беспристрастного разрешения спора.

Иные гарантии независимости третейских судей в законодательстве, как видится, отсутствуют. Но, например, О.Ю. Скворцовым высказана точка зрения, согласно которой следовало бы предусмотреть уголовную ответственность за попытки воздействовать на третейского судью или вмешаться в его деятельность при осуществлении им третейского разбирательства споров Скворцов О. Ю. Комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в РФ»: научно-практический. - М.: Омега - Л, 2003. С. 105-106.. Согласиться с данной позицией сложно в связи с несоразмерностью подобного наказания. Скорее, следовало бы установить не уголовную ответственность, и даже не за попытку, а за действительное воздействие на третейских судей или вмешательство в их деятельность, при этом ответственность должна распространяться и на третейских судей в том числе (разумеется, если они сознательно допустили подобное воздействие вопреки закону).

Беспристрастность третейского судьи полагается условием независимости и понимается как отсутствие у него предрасположенности по отношению к определенной стороне или к существу спора. Именно беспристрастность третейского судьи обеспечивается в первую очередь закреплением таких требований как «способность обеспечить беспристрастное разрешение спора», отсутствие «прямой или косвенной заинтересованности в исходе дела». Этой же цели подчинены правила формирования состава третейских судей, устанавливающие основания для отвода (самоотвода) третейского судьи.

Принцип диспозитивности является одним из основополагающих начал гражданского процесса вообще и третейского судопроизводства в частности. Существо данного принципа заключается в предоставлении сторонам, участвующим в судебном разбирательстве, права самостоятельно распоряжаться своими материальными и процессуальными правами.

Большинство юристов рассматривают данный принцип как развитие гражданско-правового принципа диспозитивности. Например, Е.А. Виноградова считает принцип диспозитивности логическим продолжением принципа свободы договора, закрепленного в ст.421 ГК РФ. «Согласно Гражданскому кодексу, граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей и в определении любых, не противоречащих законодательству условий договора» (ч. 2 ст.1 ГК РФ). Именно в соответствии с принципом диспозитивности стороны третейского разбирательства вправе заключить соглашение о выборе формы защиты субъективных гражданских прав - третейское соглашение» Виноградова Е.А. Комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в РФ»/ Отв. ред. А.Л. Маковский, Е. А. Суханов. - М.: «Статут», 2003. - С. 82..

Принцип диспозитивности зачастую рассматривается юристами как ведущий принцип третейского разбирательства, занимающий лидирующее место в системе других принципов. Подобная точка зрения представляется вполне обоснованной в связи с тем, что отличительной особенностью принципа диспозитивности в третейском разбирательстве является преобладание именно диспозитивного начала в правовом регулировании третейского разбирательства. Стороны имеют право согласовывать по своему усмотрению правила третейского разбирательства, в том числе порядок избрания третейских судей, порядок вынесения ими решения по существу спора и прочие условия. Истец может отказаться от иска, изменить предмет или основания иска, стороны могут заключить мировое соглашение и т.д., т.е. закон предоставляет сторонам самостоятельно решать, как и какими средствами осуществлять принадлежащие им права. Свобода действий сторон, но в рамках закона, определяет и сущность судебного процесса. Судебный процесс по конкретному спору возникает только по заявлению заинтересованных лиц, обратившихся за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов.

Принцип диспозитивности проявляется и в иных правовых конструкциях, закрепленных в законе. К примеру, стороны могут договориться о том, чтобы экспертиза по определенным вопросам не проводилась даже в случае заинтересованности в этом третейского суда. Пределы применения принципа диспозитивности в третейском разбирательстве определены в абз. 1 ч.3 ст. 19 Закона «О третейских судах в РФ», в соответствии с которым согласованные сторонами правила третейского разбирательства не могут противоречить обязательным положениям Закона, то есть тем положениям, которые не предоставляют сторонам права договариваться по отдельным вопросам.

Состязательность и равноправие сторон - два взаимосвязанных принципа процессуального права, имеющих в третейском разбирательстве свою специфику.

Так же как и в гражданском (арбитражном) процессуальном праве, равноправие сторон является условием состязательности. Однако само равноправие сторон обусловлено выполнением третейскими судьями возложенной на них обязанности по соблюдению принципа независимости и беспристрастности как условия «равного отношения к сторонам, предоставления им всех возможностей для изложения своей позиции». Так, например, неуведомление хотя бы одной из сторон об избрании (назначении) судей или времени и месте заседания третейского суда может являться основанием для отмены решения или отказа в принудительном исполнении решения третейского суда.

Равенство участников спора имеет два аспекта: во-первых, признание за ними равных материальных и процессуальных прав и, во-вторых, предоставление им одинаковой возможности обращаться за защитой и охраной своих прав к третейским судам.

В отличие от судопроизводства в государственных судах, где у суда, рассматривающего спор, имеются довольно широкие возможности проявления активности, в третейском судопроизводстве все развитие процесса (особенно в сфере доказывания) лежит исключительно на активности самих сторон.

В юридической науке выделяются и иные принципы третейского разбирательства, не нашедшие своего закрепления в законодательстве. К ним относятся, в частности, непрерывность, оперативность, доступность, договорность, доверительность, принцип государственного контроля, добровольного исполнения решения третейского суда, неизменности состава суда третейского разбирательства. Указанные принципы можно было бы отнести к специфическим юридическим началам третейского процесса, однако современное законодательство не квалифицирует их как нормативные начала, которыми должен руководствоваться третейский суд в ходе разбирательства дела. В то же время представляется, что законодательное закрепление хотя бы некоторых из них способствовало бы более эффективной деятельности третейского разбирательства.

Итак, принципы третейского права по своему содержанию представляют определенные идеи, основные начала общего характера, выражающие взгляды общества на феномен третейского разбирательства гражданских дел. В этом смысле принципы третейского права являются элементом правосознания, элементом правовой культуры общества, продуктом сознательного творчества людей, народа, законодателя. Постулаты, составляющие содержание принципа третейского права, должны быть закреплены в его источниках, а также иметь особую значимость для процесса рассмотрения дела в третейском суде. Третейское разбирательство основывается на общеправовых принципах судопроизводства по гражданским делам, а также на специальных принципах, закрепленных с ст.18 Федерального закона «О третейских судах в РФ».

2.2. Проблемы заключения и реализации третейских соглашений

2.2.1. Понятие и способы заключения третейских соглашений

Основой всего третейского разбирательства довольно часто и вполне обоснованно называют третейское соглашение. Именно оно является единственной предпосылкой возбуждения третейского процесса. Между тем, с третейским соглашением связана сложнейшая проблема правоведения, до сих пор не нашедшая удовлетворительного разрешения в юридической теории.

Речь идет в данном случае о правовой природе третейского соглашения. В соответствии с законом (ст. 2, пп.1-2 ст. 5 Федерального закона «О третейских судах в РФ», п.6 ст.4 АПК РФ) в случае заключения сторонами третейского соглашения возникший между ними спор передается на рассмотрение третейского суда. Такая формулировка статьи дает основания полагать, что третейское соглашение имеет двойственную правовую природу - материально-правовую и процессуальную. Эта двойственность и порождает различные теории о правовой природе третейского соглашения.

Отраслевая принадлежность института третейского соглашения и самого третейского разбирательства во многом определяет его роль в отношениях между заключившими соглашение сторонами. Вопрос о том, является ли третейское соглашение гражданско-правовой сделкой или не является, имеет далеко идущие правовые последствия, прежде всего касающиеся возможности применения к квалификации отношений, возникающих вследствие заключения третейского соглашения гражданско-правовых норм, регулирующих сделки и последствия их недействительности. В судебно-арбитражной практике бывали случаи, когда суды квалифицировали третейское соглашение исключительно как гражданско-правовую сделку, хотя и имеющую определенную специфику, выражающуюся в том, что оно влечет процессуальные последствия Решение Арбитражного суда Краснодарского края от 13 ноября 2000г. по делу № А32-682/2000-21/35 // Третейский суд. 2000. № 5. С.51-55; постановление апелляционной инстанции Краснодарского края от 4 декабря 2000г. по делу № А32-682/2000-31/22тр ап-31-18.// Третейский суд. 2000. № 6. С.16-22..

В юридической науке можно выделить три основные точки зрения (теории) относительно правовой природы третейского соглашения и третейского разбирательства в целом, в соответствии с которыми третейское соглашение рассматривается в качестве Морозов М.Э. Шилов М.Г. Правовые основы третейского разбирательства с.20:

1). Процессуальной сделки, влекущей процессуальные последствия для сторон (процессуальная теория);

2). Гражданско-правового договора, влекущего за собой материальные последствия и регулирование отношений гражданским законодательством (договорная теория);

3). Гражданско-процессуальной сделки, то есть договора смешанного характера, имеющего для сторон как материальные, так и процессуальные последствия (смешанная теория);

Мнение сторонников процессуальной природы третейского соглашения основано на том, что оно устанавливает порядок разрешения спора, сторонами заключившими его. Арбитры, как и судьи государственных судов, разрешают споры и устанавливают обоснованность соответствующих утверждений сторон, придерживаясь правил процедуры, основывающихся на порядке рассмотрения дел в судебных учреждениях. «Принимая решение, арбитры судят так же, как и судьи, на основе вопросов факта и вопросов права» Тарасов В.Н.Третейский процесс/ Учебное пособие. СПб.; СППДТС, 2002. - С. 10.. Следовательно, регулирование отношений сторон производится с помощью процессуального права. Сторонники этой точки зрения ссылаются на то, что третейское соглашение имеет свой «процессуальный предмет» и, будучи по природе процессуальным соглашением, требует, прежде всего, применения специальных норм, закрепленных в АПК РФ, ГПК РФ, а также в Федеральном законе «О третейских судах в РФ» Вершинин А.П. Арбитражное соглашение: выбор формы защиты гражданских прав // Приложение к журналу Хозяйство и Право. - 1999. №9. С. 8..

Поскольку, по своей направленности, третейское соглашение регулирует именно процессуальные права и обязанности сторон, и никак не затрагивает их материальные права и обязанности, то и считать его гражданско-правовой сделкой вряд ли возможно. В данном случае, не имеет никакого значения, то обстоятельство, что в своем подавляющем большинстве третейское соглашение содержится именно в гражданско-правовых сделках. Исходя из изложенного, распространять на третейскую оговорку гражданско-правовые нормы не представляется возможным.

В опровержение приведенной точки зрения высказывается, что такой подход к отраслевой принадлежности института третейского разбирательства основан скорее на исключениях, чем на правиле, поскольку вышеуказанные нормы, являясь пограничными, регулируют взаимодействие третейских судов с государственными судами. Что касается основной массы норм, посвященных вопросу третейского разбирательства, то их кажущийся процессуальный характер обусловлен наличием третьего лица, которому стороны доверили определить свои права и обязанности, что не является основанием для причисления таких отношений к процессуальным. Поскольку стороны в силу принципа свободы договора самостоятельно устанавливают условия и ответственность за неисполнение договора, то они также имеют право устанавливать способ и процедуру рассмотрения спора между ними. Соответственно, в силу ст. ст. 309, 310 ГК РФ разрешение спора определенным органом по определенной процедуре является обязательством, вытекающим из этого соглашения. Вынесенное таким органом решение также основано на соглашении сторон, обязательно для них и потому не может быть пересмотрено третьим лицом.

Однако, заключая соглашение о способе рассмотрения спора, стороны, тем не менее, не могут заранее согласовать между собой решение, вынесенное выбранным ими органом, соответственно, оно не может рассматриваться наравне с прочими обязательствами сторон, основанными на их соглашении.

В опровержение процессуальной теории третейского соглашения ссылаются на негосударственную природу третейского суда, в силу которой он не может отправлять публично-правовую функцию, а также на отсутствие у арбитров статуса государственных судей, что подтверждается возможностью их выбора сторонами, в том числе и из иностранных граждан (что недопустимо в отношении государственных судей). Решение третейского суда, как отмечает В.Н. Тарасов, «не имеет статуса решения государственного суда, поскольку для его принудительного исполнения независимо от воли сторон требуется процедура проверки, пусть и формальной, чего не может быть в отношении решения компетентного суда». Тарасов В.Н. Третейский процесс / Учебное пособие. С. 12-13.

Сторонники договорной природы происхождения третейского соглашения в обоснование своей позиции ссылаются на то, что последствия третейского соглашения заключаются не только в предоставлении сторонам права передать спор на рассмотрение третейского суда, но и в их обязанности передать спор на разрешение конкретного третейского суда. Таким образом, возникают правоотношения, в которых праву одной стороны (передаче спора на рассмотрение согласованного сторонами третейского суда) корреспондирует обязанность другой подчиниться вынесенному таким судом решению, поскольку оно обязательно для сторон и обжалованию не подлежит.

В подтверждение гражданско-правового характера третейского соглашения приводится также свойство его «безотзывности», в соответствии с которым односторонний отказ от заключенного соглашения невозможен, если иное специально не установлено в законе. Аналогичным свойством обладают все гражданско-правовые сделки (однако, гражданско-правовые сделки можно расторгнуть в судебном порядке, к третейскому же соглашению эти правила неприменимы).

Подтверждают указанную точку зрения также тем, что процессуальное законодательство характеризуется императивностью большинства норм, в то время как нормы, регулирующие третейское разбирательство, в большинстве своем имеют диспозитивный характер и основаны на обще-дозволительном типе регулирования, как и нормы гражданского права, что выражается в возможности сторон самостоятельно определить правила рассмотрения спора. Это, в свою очередь, является по утверждению сторонников данной теории формой осуществления гражданско-правового принципа свободы договора. Кроме того, приверженцы второй позиции приводят в пример другие нормы гражданского законодательства, устанавливающие порядок разрешения споров (например, условие об обязательном претензионном порядке урегулирования, установленное Транспортным уставом железных дорог, главами 28 и 29 ГК РФ и др.), в связи с чем делают вывод, что правила, касающиеся третейского разбирательства, не являются исключением среди гражданско-правовых норм.

Между тем, как утверждают противники этой позиции, такая интерпретация природы третейских соглашений является неверной. В первую очередь это подтверждается тем, что третейское соглашение, будучи автономным независимым договором, не влечет возникновения, изменения, или прекращения каких-либо гражданских прав и обязанностей, то есть тех составляющих правоотношений, которые регулируются гражданским правом. Хотя третейское соглашение является результатом волеизъявления только двух лиц, участвующих в нем, однако эффект, производимый таким соглашением, не имеет никакого отношения к гражданскому праву; этот эффект сугубо процессуальный, поскольку порождает изменение подведомственности рассмотрения гражданского спора. Таким образом, говорить о том, что третейское соглашение имеет гражданско-правовой характер, было бы неправильноСкворцов О.Ю. Комментарий к ФЗ «О третейских судах в РФ»: научно-практический. С. 96.. В частности, квалификация судами третейского соглашения как гражданско-правовой сделки и возможность его расторжения в итоге приводит к тому, что третейское соглашение вообще утрачивает какое-либо юридическое значение, поскольку в любой момент на основании волеизъявления только одной стороны может быть произвольно расторгнуто, что противоречит не только правовым нормам, но и здравому смыслу. Использование в качестве аргумента ссылки на то, что стороны утрачивают доверие к третейскому суду и в связи с этим имеют право расторгнуть третейское соглашение, безосновательно, так как указанное обстоятельство является основанием для отвода конкретным третейским судьям, но не для расторжения третейского соглашения.

Как верно отмечает Б.Р. Карабельников, «закрепление дозволения на односторонний отказ от арбитражного соглашения будет означать по своей сути отказ России от своих международных обязательств и приведет к фактическому прекращению действия Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже»Карабельников Б.Р. Признание и исполнение иностранных арбитражных решений. Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М.: ЗАО «Юридический Дом «Юстициноформ», 2001. - С. 36., а также Федерального закона «О третейских судах в РФ», регулирующего деятельность внутренних третейских судов.

Не случайно авторитетными российскими юристами высказывается резкая критика подобного подхода к правовой природе третейского соглашенияСуханов Е.А. Об одном решении третейского суда. // Третейский суд. - 2000. №5. С. 45-50; Виноградова Е.А. О судебно-арбитражной практике рассмотрения исков о расторжении соглашений о передаче споров на рассмотрение третейских судов// Третейский суд. - 2000. №6. С.12-14; Комаров А.С. Основополагающие принципы третейского суда // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. - 2001. № 4. С. 90..

М.Э.Морозов и М.Г.Шилов, исследуя природу третейского разбирательства, отмечают, что при трактовке третейского соглашения как условия гражданско-правового договора сторонникам данной позиции неизбежно пришлось бы согласиться с выводом, что третейский суд и участники процесса являются равноправными субъектами правоотношения, в то время как их отношения явно не базируются на принципе равенстваМорозов М.Э. Шилов М.Г. Правовые основы третейского разбирательства. Издательство «Сибпринт». Новосибирск, 2002. - С.22.. Так, суд вправе давать сторонам обязательные указания, выносить обязательные решения, устанавливать взаимные права и обязанности и т.д. И, наоборот, никаких подобных прав в отношении третейского суда у участников процесса не возникает. Вместе с тем, стороны вправе заключить третейское соглашение или не заключить (третейский суд здесь лишен возможности влиять на процесс), вправе определять процедуру рассмотрения спора и назначения арбитров (во всяком случае, в части не урегулированной правилами постоянно-действующего третейского суда), а также могут прийти к соглашению о прекращении разбирательства. Во всех этих случаях такое согласованное решение сторон обязательно для третейского суда, и, напротив, стороны свободны в определении этих обязанностей третейского суда.

Недоговорной характер решения третейского суда, (следовательно, и третейского соглашения), подтверждается также тем, что подобно решению государственного суда по законодательству ряда стран оно может подлежать прямому обжалованию, в отличие от гражданско-правового договора.

Кроме того, ни третейское соглашение, ни тем более решение третейского суда невозможно идентифицировать ни с одним из известных гражданско-правовых договоров.

Смешанная теория (sui generic - особого рода), наиболее распространенная в международном коммерческом арбитраже, впервые была предложена швейцарским правоведом Саусер-Холлом еще в 1952г. и впоследствии воспринята многими юристами. Согласно этой теории третейское соглашение рассматривается как гражданско-правовой договор, вызывающий процессуальные последствия. То есть по своей природе оно носит материально-процессуальный характер, поскольку, являясь особым видом гражданско-правового соглашения, в момент заключения порождает процессуальные в сущности последствия.

Практически указанная теория состоит в том, что вопросы правосубъектности сторон, формы и действительности третейского соглашения решаются на основе норм гражданского права, а правила третейского разбирательства и правовые последствия вынесения решения и его исполнения относятся к области процессуального права. В качестве недостатка этой теории В.Н. Тарасов, например, указывает, что на практике все указанные выше отношения регулируются нормами процессуального права, чему приводит соответствующие примеры Тарасов В.Н. Третейский процесс / Учебное пособие. С.13-15..

Однако доводы В.Н. Тарасова не являются бесспорными в связи с тем, что они основаны на несколько иной, отличной от традиционной, трактовке смешанной теории третейского соглашения.

Тесно примыкает к смешанной теории, а точнее даже, является ее продолжением позиция, согласно которой вопросы правосубъектности сторон, формы и действительности третейского соглашения квалифицируются как договорно-процессуальные, т.е. регулируются на основе норм третейского процессуального права. В порядке аналогии закона к таким отношениям могут применяться нормы гражданского права, регулирующие сходные отношения. То есть приоритет имеют специальные процессуальные нормы, а материальное право применяется субсидиарно в части, не урегулированной процессуальными нормами. Кроме того, в соответствии с принципом автономии воли сторон возможно применение иностранного права во всех случаях, за исключением вопросов признания и исполнения третейского решения.

Приведенная теория, именуемая по предложению В.Н. Тарасова договорно-процессуальной, действительно, довольно адекватно объясняет природу третейского суда и третейского соглашения. Однако, что характерно, она имеет много общего со смешенной теорией, можно сказать, развивает ее. Так, исходя из обеих теорий, к третейскому соглашению могут применяться как процессуальные, так и материальные нормы, однако граница их применения очерчена по-разному. В соответствии с «классической» смешанной теорией гражданско-правовые нормы применяются к определению правового положения лиц, заключающих третейское соглашение, вопросы же заключения, действительности, расторжения, правовых последствий третейского соглашения решаются в соответствии с процессуальным правом. Согласно второй теории нормы гражданского права применяются постольку, поскольку отношения не урегулированы специальными процессуальными нормами. В соответствии с обеими позициями третейское соглашение является процессуальной сделкой, а применение к ней норм материального права носит ограниченный характер.

Обе указанные теории являются довольно обоснованными и, как представляется, наиболее приемлемыми среди остальных. Пожалуй, единственным их недостатком является то, что объем применения норм материального права в ходе третейского разбирательства основывается лишь на соображениях целесообразности и здравого смысла, а не на каких-либо правовых нормах.

Что касается формы третейского соглашения, то требования российского законодательства о его письменной форме носят императивный характер.

Вопросы, касающиеся формы арбитражного соглашения, не оставлены без внимания и в основных международных конвенциях, регулирующих вопросы внешнеторгового арбитража. Согласно Нью-Йоркской конвенции арбитражное соглашение должно быть заключено в письменной форме. Однако в ряде некоторых стран, как следует из определения арбитражного соглашения, данного в Европейской Конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г. (ст. 1), и устная форма арбитражного соглашения не будет являться препятствием для использования арбитража как способа рассмотрения спора. Так, согласно п.2а ст.1 Европейской конвенции под арбитражным соглашением понимается арбитражная оговорка в письменной сделке или отдельное арбитражное соглашение, подписанное сторонами, или содержащееся в обмене письмами, телеграммами, сообщениями по телетайпу, а в отношениях между, ни один из законов которых не требует письменной формы для арбитражного соглашения, - всякое соглашения, заключенное в форме, разрешенной этими законами.

Если третейское соглашение заключено в виде оговорки в гражданско-правовом договоре, оно носит название третейской оговорки. Оформленное в виде отдельного соглашения, оно именуется третейской записью (хотя в ряде случаев в юридической науке указанные термины употребляются в качестве синонимов).

Кроме того, в теории и практике международного коммерческого арбитража принято различать три вида арбитражных третейских соглашений.

Это самостоятельное соглашение между сторонами об арбитражном разбирательстве споров, которые могут возникнуть в будущем в связи с каким либо контрактом или группой контрактов, заключенных между этими сторонами, которое также называют арбитражный договор. О компромиссе (или третейской записи) говорится тогда, когда стороны заключают отдельное от контракта соглашение между сторонами о разбирательстве в арбитражном порядке уже возникшего между ними спора, т.е. в отношение уже существующего спора. Тогда как арбитражная оговорка представляет собой соглашение сторон контракта об арбитражном порядке разрешения споров, включенное в договор как одно из его условий. Те же положения можно экстраполировать и на третейское судопроизводство и говорить о третейской договоре, третейской оговорке и компромиссе - трех разновидностях третейского соглашения.

Следует отметить, что ни Нью-Йоркская Конвенция, ни Европейская Конвенция о внешнеторговом арбитраже не содержат четкого указания на то, что считается соблюдением письменной формы арбитражного соглашения. Но этот пробел в некоторой степени закрывается Типовым законом ЮНСИТРАЛ о международном коммерческом арбитраже, положения которого были восприняты многими странами мира, в том числе и российским законодательством. Так, в соответствии с Законом «О международном коммерческом арбитраже» и Законом «О третейских судах в РФ» под письменной формой сделки подразумевается документ, подписанный сторонами, обмен письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения. Однако заключенное «иным» способом третейское соглашение будет считаться соответствующим закону, исходя из ст. 160 ГК РФ, только если соглашением сторон будет предусмотрено, что сделки между ними могут совершаться в соответствующей форме. При несоблюдении требований о заключении соглашения в письменной форме соглашение считается незаключенным, что не влечет никаких юридических последствий для сторон и не обязывает их рассматривать спор в третейском суде.

На практике возникает вопрос, можно ли считать третейское соглашение заключенным, если одна сторона подала исковое заявление в третейский суд, а вторая сторона предоставила в тот же суд отзыв, не возражая против рассмотрения дела указанным третейским судом. Практика международного коммерческого арбитража рассматривает арбитражное соглашение в этом случае как заключенное. Ст. 7 Типового закона ЮНСИТРАЛ свидетельствуют об аналогичном подходе. Этот же подход воспринят российскими судами. К примеру, в постановлении Президиума Верховного Суда РФ указывается, что одним из способов заключения третейского соглашения является обмен исковыми заявлениями и отзывами на иск, в которых одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает Постановление Президиума Верховного суда РФ по делу № 165пв-99 // Третейский суд. - 2002.- № 3/4.- С.88..

Такой подход является обоснованным и с точки зрения законодательства о третейских судах, ведь в данном случае происходит обмен документами, подписанными сторонами (исковое заявление и отзыв на него) и имеющими письменную форму, которые свидетельствуют о согласии сторон подчиниться юрисдикции определенного третейского суда. Совокупность этих обстоятельств дает основания полагать, что между сторонами имеется соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда. Хотя в юридической науке высказывается и такой подход, в соответствии с которым заключенное подобным образом соглашение следует считать результатом конклюдентных действий Киселева Т.С. Форма и порядок заключения арбитражного соглашения: сравнительно-правовой анализ.// Третейский суд. - 2002. № 1/2. C. 82.. На необоснованность такого подхода указывает О.Ю. Скворцов, отмечая, что «волеизъявление сторон, фиксированное в исковом заявлении и отзыве на него, будучи отраженным в письменной форме, выражает прямую направленность воли сторон на разрешение спора между сторонами в этом третейском суде и, как следствие, совокупность этих двух документов необходимо рассматривать как письменную форму заключения третейского соглашения (то есть юридические последствия являются не результатом фактических действий, а следствием письменной фиксации в документах волеизъявления сторон) Скворцов О. Ю. Комментарий к Федеральному закону «О третейских судах в РФ»: научно-практический. С. 105-106.

.

Однако такой подход является довольно спорным. Очевидно, что он применим к международному коммерческому арбитражу. В отношении внутренних третейских судов такого способа заключения третейского соглашения законодательством не предусмотрено, следовательно, при подаче искового заявления в третейский суд при отсутствии третейского соглашения между сторонами, у третейского суда нет оснований для принятия дела к производству.

В соответствии с действующим законодательством третейское соглашение может быть заключено путем ссылки в письменном договоре на документ, содержащий такую оговорку и являющийся его неотъемлемой частью.

В данном случае возникает вопрос: является ли документ, содержащий третейскую оговорку неотъемлемой частью договора, если в договоре указано, что споры по нему рассматриваются в соответствии с этим соглашением, но не указано, что оно является его неотъемлемой частью? По всей видимости, да. Ведь, поскольку в договоре имеется ссылка на документ, подписанный сторонами, то уже в силу этого факта он должен рассматриваться как составляющая часть договора. Тем более, буквальное толкование ст. 7 о форме третейского соглашения дает основания полагать, что ссылка должна «делать третейское соглашение частью договора», а не содержать указание на то, что соглашение является его неотъемлемой частью.

Вместе с тем, следует иметь ввиду, что Нью-Йоркская Конвенция не содержит положения о том, что ссылка в договоре на документ, содержащий арбитражную оговорку, рассматривается как арбитражное соглашение, в связи с чем некоторые страны могут не признать такую отсылку как письменную форму арбитражного соглашения, требуемую Нью-Йоркской Конвенцией.

В силу указанных обстоятельств, как отмечает В. Хвалей, не следует полагаться исключительно на нормы национального законодательства об арбитраже, рассматривающего указанную отсылку в качестве достаточного основания для наличия действительного арбитражного соглашения. «Чтобы не возникло проблем как на стадии арбитражного разбирательства, так и при исполнении вынесенного арбитражного решения, проще в договоре, который делает отсылку к типовому документу либо продублировать арбитражную оговорку, либо прямо указать, что стороны контракта связаны соглашением об арбитраже, содержащемся в пункте таком-то такого- то документа» Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение // Третейский суд. - 2003. № 5, С. 50-51.. Видимо, указанная рекомендация в большей степени актуальна в том случае, если приводить решение третейского суда в исполнение следует за пределами Российской Федерации.

Исходя из вышеизложенного можно выделить следующие принципиальные положения в отношении правового регулирования заключения третейских соглашений:

· требование о заключении арбитражного соглашения в письменной форме (в виде или оговорки в договоре, или отдельного соглашения);

· возможность заключения соглашения о передаче на рассмотре-ние третейского суда как уже возникшего спора, так и спора, который может возникнуть в будущем в отношении определенного правоотно-шения, независимо от того, носило это правоотношение договорный характер или нет;

· законодательного закрепления доктрин "автономности" арбитраж-ной оговорки

· положения о широкой свободе усмотрения сторон, особенно при определении правил третейского разбирательства;

· незначительного числа императивных норм в законодательстве о третейском суде.

2.2. Проблемы в определении действительности третейских соглашений

Как уже было сказано, третейский суд вправе рассматривать спор лишь при наличии третейского соглашения на рассмотрение данного спора. При этом из анализа действующего законодательства вытекают три основных требования к третейскому соглашению:

Нарушение хотя бы одного из указанных требований влечет незаключенность третейской оговорки. Так, например, даже если сторонами определен третейский суд, но не согласован круг передаваемых на его рассмотрение споров, третейское соглашение нельзя считать заключенным. Если одна из сторон предлагает передать на разрешение определенного третейского суда спор о размере причитающейся ей неустойки по договору, а другая, соглашаясь с предложенным третейским судом, готова передать на его разрешение только споры о размере основного долга, то, очевидно, что в данном случае третейское соглашение следует считать не заключенным.

Именно незаключенность, а не недействительность соглашения вследствие несоблюдения письменной формы, в отличие от большинства гражданско-правовых сделок, отражает специфику третейского соглашения, поскольку в отличие от последствий недействительности гражданско-правовых сделок, по нему в принципе невозможна реституция, что в значительной степени делает нецелесообразным понятие недействительности третейской оговорки.

Исходя из принципа «автономности» третейской оговорки, можно сделать вывод о том, что в связи с незаключенностью третейской оговорки возможны следующие варианты заключенности остальной части договора:

-третейская оговорка является заключенной, а договор нет;

-третейская оговорка является не заключенной, хотя договор заключен;

-третейская оговорка и договор являются незаключенными.

Аналогичное положение распространяется и на действительность третейской оговорки и договора в целом. Это означает, что, несмотря на законодательное закрепление принципа «автономности» третейской оговорки, в ряде случаев ее юридическая судьба совпадает с судьбой договора, в котором она содержится.

Законом установлены различные основания недействительности сделок, в том числе и такие, на основании которых третейская оговорка может быть признана недействительной при сохранении действительности других условий договора, недействительной вместе с договором или действительной, несмотря на недействительность остальной части договора. По общему правилу, недействительность гражданско-правовой сделки может быть вызвана дефектом право, -или дееспособности заключившего его субъекта, дефектом формы (несоблюдение письменной формы может повлечь недействительность договора, если имеется специальное указание в законе), дефектом единства воли и волеизъявления стороны (заключение сделки под влиянием обмана, насилия, мнимые и притворные сделки) и дефектом цели (сделки, противоречащие основам правопорядка и нравственности) Гражданское право. Учебник. Часть I. Издание второе, переработанное и дополненное. Под ред. А. Сергеева, Ю. Толстого. - М.: "Теис", 1996г., С. 223.. Все указанные основания применимы и к заключению третейского соглашения, за исключением нарушения формы третейского соглашения, что влечет его незаключенность.

Помимо названных оснований, В. Хвалей, исходя из анализа арбитражного законодательства различных государств, указывает дополнительно такие основания недействительности третейского соглашения, как заключение соглашения по вопросам, которые не могут являться предметом третейского разбирательства; и отсутствие каких-либо существенных для арбитражного соглашения условий, в том числе ярко выраженного намерения передать спор на разрешение арбитража Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение // Третейский суд. 2003. № 5, С. 47-48.

.

Например, по основаниям установленным ст. 174 ГК РФ (при отсутствии у лица подписавшего третейское соглашение права на передачу дела в третейский суд) третейское соглашение может быть признано недействительным при действительности договора.

Отдельно необходимо отметить случай ничтожности третейской оговорки по общим основаниям (ст. 168 ГК). В этом случае также возможна недействительность третейской оговорки при действительности договора в целом. В качестве примера можно привести случай заключения третейского соглашения в отношении спора, вытекающего, например, из административных отношений. Поскольку п.2 ст.2 ФЗ «О третейских судах в РФ» не допускает передачу подобных споров в третейский суд, следовательно, третейское соглашение как противоречащее закону ничтожно.

В случаях мнимой сделки, сделки, совершенной недееспособным, малолетним (ст. ст. 170-172 ГК РФ), содержащаяся в договоре третейская оговорка недействительна (ничтожна) вместе с договором.

В большинстве иных случаев, например недействительности сделок по основаниям, предусмотренным ст.ст. 173-179 ГК РФ, третейскую оговорку, видимо, следует признать действительной, несмотря на недействительность договора. Такое последствие вытекает из того, что вышеперечисленные статьи содержат основания признания недействительными оспоримых сделок, в силу ст. 166 ГК РФ такая сделка действительна до тех пор, пока она не признана недействительной судом. В связи с этим именно третейский суд должен будет рассматривать иск о признании недействительной третейской оговорки, тот же вывод следует из ст. 17 Закона «О третейских судах в РФ», устанавливающей, что третейский суд самостоятельно решает вопрос о наличии у него компетенции на рассмотрение переданного ему спора, а значит, и действительности третейского соглашения.

Кроме того, ГК РФ, говоря о недействительности сделки, заключенной, например, вследствие стечения тяжелых обстоятельств, содержит требование о крайне невыгодных условиях для потерпевшей стороны (ст. 179 ГК РФ). То есть для признания недействительным арбитражного (третейского) соглашения по такому основанию требуется также доказать, что его условия являются крайне невыгодными для одной из сторон. В силу принципа самостоятельности третейского соглашения невыгодность условий основного договора не означает невыгодность соглашения.

Отдельно следует рассмотреть случай недействительности соглашения, заключенного по вопросам, не входящим в компетенцию третейского суда. При этом, если случай полного отсутствия компетенции, как правило достаточно очевиден и не вызывает споров, то случаи превышения компетенции решаются не столь легко. Закон «О третейских судах в РФ» в ст. 5 устанавливает круг споров, которые могут быть переданы на разрешение третейского суда при наличии соответствующего соглашения между сторонами: все или определенные споры, которые возникли или могут возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным правоотношением. Из толкования указанной статьи следует, что третейский суд рассматривает споры, вытекающие не только из договорных правоотношений, но и тогда, когда стороны спора не связаны условиями договора (причинение вреда имуществу, неосновательное обогащение и др.), однако заключили третейское соглашение.

Тем не менее, наличие третейского соглашения по всем исковым требованиям не всегда легко установить. Здесь возможны следующие случаи:

третейское соглашение по договору достигнуто сторонами, но не охватывает всех заявленных истцом требований, например, в случае соглашения о передаче в третейский суд спора исключительно о взыскании задолженности. Требование истца о взыскании неустойки будет выходить за пределы компетенции соответствующего третейского суда, и поэтому не может рассматриваться им.

договорные обязательства исполнены в объемах, превышающих согласованные в договоре, например, при осуществлении поставки товаров сверх согласованных в договоре объемов, после поставки объема предусмотренного договором, а также, когда работы продолжаются после исполнения в полном объеме договора подряда. Если третейская оговорка регулирует отношения сторон «по договору», в тексте которого она содержится, следует, руководствуясь ст. 408 ГК РФ признать обязательства по этому договору прекращенными в связи с их исполнением, в том числе и обязательства по соблюдению третейской формы урегулирования споров. Обязательства, возникшие в результате излишних поставок (выполнения работ), являются внедоговорными отношениями сторон и не охватываются действием заключенного ранее третейского соглашения. Таким образом, третейский суд должен признать себя некомпетентным рассматривать спор в этой части, если сторонами не было заключено другое третейское соглашение на передачу внедоговорного спора в тот же третейский суд.

Из формулировки ст. 5 Федерального закона «О третейских судах в РФ» вытекает также требование о конкретизации материально-правовых отношений, по поводу которых может возникнуть спор, передаваемый на разрешение третейского суда. Введение указанной нормы вызвало немало дискуссий в юридической науке в отношении ее целесообразности. Так, например, некоторые юристы считают, «что такая норма ставит под сомнение полномочия третейских судов при биржах и различных ассоциациях, поскольку регламенты таких организаций, как правило, предусматривают передачу всех споров между их участниками в специализированные третейские суды. Таким образом, отсутствие указания на конкретные правоотношения делает подобное третейское соглашение недействительным, а следовательно, препятствует реализации положений таких регламентов. Кроме того, по мнению О.Ю. Скворцова, указанная норма ограничивает сферу применения арбитражного соглашения и дает ответчику основания для оспаривания компетенции третейского суда.

В то же время в современной юридической науке существует и иной взгляд на данную проблему, в соответствии с которым указанная норма служит обеспечением процессуальных гарантий защиты гражданских прав, а попытка передать в третейский суд любые споры между сторонами или «все споры вообще» может быть квалифицирована как отказ от обращения в суд, который в соответствии с законом является недействительным Вершинин А.П. Арбитражное соглашение: выбор формы защиты гражданских прав. С. 15..

Неконкретизированное соглашение о передаче всех споров между субъектами на рассмотрение третейского суда парализует их возможность прибегнуть к государственным институтам защиты права, что недопустимо с точки зрения защиты правопорядка в государстве. Поэтому обращение к третейскому суду возможно только по поводу конкретных правоотношений, которые либо уже являются спорными, либо спор по поводу которых может возникнуть в будущем. На практике это в большинстве случаев означает включение в текст третейского соглашения ссылки на конкретный договор, являющийся основанием возникновения материальных правоотношений, под которыми в данном случае понимаются отношения сторон, регулируемые соответствующими нормами права.

Отрицательные последствия для действительности и исполнимости третейского соглашения могут возникнуть и в связи с искажением в текстах соглашений названий постоянно действующих третейских судов, например, вместо «Сибирского третейского суда» (г. Новосибирск), указан не существующий в реальности «Новосибирский третейский суд».

Действующее законодательство не регулирует прямо этот вопрос, поэтому имеет смысл обратиться к международной практике. Как отмечает В. Хвалей, «практически все арбитражные институты при разрешении вопросов о компетенции, возникающих при неправильном наименовании того или иного арбитражного института, имеют тенденцию к расширительному толкованию в пользу наличия собственной компетенции» Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение // Третейский суд. - 2003. № 5, С. 62..

Страницы: 1, 2, 3, 4