Индийский фактор в британо-российском противостоянии на Востоке во 2-ой половине XIX - начале XX вв

Индийский фактор в британо-российском противостоянии на Востоке во 2-ой половине XIX - начале XX вв

Содержание

Введение

1 Российско-британские внешнеполитические отношения в 1856-1907 гг

1.1 Антироссийский вектор внешней политики королевского правительства Великобритании в конце 50-х-70-х гг. XIX в.

Глава 2 Проекты завоевательных походов в Индию середины XIX - начала XX вв.

2.1.Разработка планов вторжения в Индию в середине XIX - начале XX вв.: причины и цели

2.2 Военные проекты офицеров Генерального штаба и войск Туркестанского военного округа второй половины XIX - начала XX в

2.3 Военные походы в Индию второй половины XIX - начала XX в

Глава 3. Реакция британской колониальной администрации и индийцев на российские проекты завоевания Индии

3.1 Индийские посольства в Россию как реакция на российские проекты военного вторжения в Индию

3.2 Оборона Индии: использование тезиса о «русской угрозе» Индии британской колониальной администрацией для проведения наступательной политики на Среднем Востоке

Заключение

Список использованных источников

Введение

50-60-е годы XIX в. являлись важной эпохой в истории политики России в Средней Азии. Поражение в Крымской войне (1853-1856) заставило царское правительство временно отказаться от активной политики на Балканах и Ближнем Востоке и уделить больше внимания укреплению своих позиций в странах Центральной Азии. Наибольший интерес у господствовавших тогда кругов Российской империи вызывали Бухарское, Кокандское и Хивинское ханства, которые поддерживали тесные торговые отношения с Россией. Этому способствовала географическая близость их к России, а также экономическая обстановка в Российской империи и среднеазиатских ханствах в первой половине XIX в. Россия все более твердо становилась на капиталистический путь развития, а Средняя Азия представляла собой экономически отсталый район, являвшийся выгодным рынком сбыта промышленной продукции и источником сырья.

Укрепление экономических, а в связи с этим и политических позиций в среднеазиатских ханствах приобретало для торгово-промышленных кругов Российской империи тем большее значение, что русская промышленность отставала в те годы по уровню и темпам развития от промышленности капиталистических стран Европы.

Узость внутреннего рывка, обусловленная господством крепостного права, а после его отмены -- наличием серьезнейших пережитков феодально-крепостнической системы, увеличивала ценность внешних рынков для правящих классов империи. Российский капитализм, который встречал серьезные трудности для развития «вглубь», распространялся «вширь». Важным объектом этого распространения после Крымской войны стала Центральная Азия. [24 с. 173]

Однако на пути завоевания этих рынков царизм сталкивался с сильным соперником -- Англией. Завершив в середине XIX в. подчинение Индии и превратив ее в базу широкой экономической и военно-политической экспансии в Азии и Африке, британские колонизаторы стремились установить свое господство и в Центральной Азии. Английские фабричные товары, вытеснявшие в Индии местное ремесленное производство, наводняли Турцию, во все большем количестве проникали в Иран, Афганистан, Среднюю Азию, западнокитайскую провинцию Синьцзян Британские войска вторгались в Иран и Афганистан, а английские агенты вели подрывную деятельность в Бухаре, Хиве, Коканде, Синьцзяне. Правящие круги Англии и британская печать прикрывали эти действия шумихой о «русской угрозе» Индии.

Английская торгово-политическая экспансия явилась дополнительным стимулом, обусловившим активизацию политики России в Средней Азии. Проведя в 1857-1862 гг дипломатическую и военную разведку, царское правительство в 1863-1868 гг. распространило свое господство на Южный Казахстан и Северную Киргизию, на Ташкентский и Самаркандский оазисы, заставило крупнейшие среднеазиатские ханства -- Бухарское и Кокандское -- признать их зависимость от Российской империи.

Политика капиталистических держав и международные отношения в Центральной Азии (особенно в Средней Азии) в XIX в. освещены слабее. Среди имеющихся работ на эту тему видное место занимают исследования А. Л. Попова, базирующиеся на богатом и разностороннем фактическом материале: «Борьба за среднеазиатский плацдарм» (ограничена тридцатыми годами XIX в.), «Из истории завоевания Средней Азии» и обширный труд «Внешняя политика русского царизма в XIX веке в «кривом зеркале» М. Н. Покровского», где рассматриваются преимущественно историографические вопросы. [29 с. 97]

Британские империалисты, неоднократно выступавшие с резкими протестами против продвижения России в Азии и организовывавшие демагогические кампании по поводу «угрозы Индии», фактически мало внимания уделяли подготовке к обороне против «русского вторжения». Вдоль северной границы Индии, казалось, наиболее уязвимой, не было построено почти никаких укреплений.

Глава 1. Российско-британские внешнеполитические отношения в 1856-1907 гг

Среди множества проблем, так или иначе привлекающих внимание доминирующего большинства западных исследователей, одно из ключевых мест занимает соперничество в Центральной Азии между Россией и Англией - двумя великими державами, - пик которого приходится на XIX век. Впрочем, понятие «соперничество» применительно к политике самой Великобритании в публикациях практически не используется, если и встречается, то довольно редко, скорее как некое исключение. Она неизменно преподносится главным образом как реальная альтернатива «агрессивному», «колонизаторскому» курсу России, ее антипод, определяющий мотив действий которой составляли стремление отвести «угрозу Индии», отстоять независимость Афганистана, Персии и Турции, не говоря уже о таких малых государствах, как Хива, Бухара и Коканд, оказавшихся по воле истории в зоне «жизненных интересов» двух великих держав.

Так что же послужило решающим толчком к радикальному пересмотру политического курса России в регионе Центральной Азии, на Востоке в целом в начале XIX века, отзвуки которого дают о себе знать и сегодня по прошествии почти двух столетий? Однозначно ответить на этот вопрос сложно, ибо любая серьезная государственная политика всегда аккумулирует в себе множество мелких и мельчайших слагаемых, обволакивающих одну единственную - стержневую, определяющую всю стратегию и тактику действий. Распознать ее удается не всегда и не всем, тем более, если такая цель тем или иным автором перед собой и не ставится вовсе. Поэтому удивляться тому довольно широкому разнообразию мнений, порой диаметрально противоположных, о мотивах продвижения России на юг Центральной Азии, кочующих по страницам западных изданий, не приходится. [20 с. 317]

1.1 Антироссийский вектор внешней политики королевского правительства Великобритании в конце 50-х-70-х гг. XIX в

Рассматривая англо-русское соперничество в период XIX столетия и позже, Э.Инграм акцентирует внимание на том, что оно охватывало широкое геополитическое пространство: Закавказье и Украину, Индию и Японию, Персию и Афганистан, Балканы и Африку - по сути все страны и континенты. Особенно остро оно ощущалось именно в Центральной Азии. В его основе лежали, кроме всего прочего, коммерческие интересы, стремление взять под контроль еще недостаточно освоенные национальные рынки Хивы, Бухары и Коканда, важнейшие транзитные межконтинентальные торговые магистрали, проходящие через регион Прикаспия и Приаралья с Востока на Запад, получить неограниченный доступ к дешевым источникам сырья. Общеизвестно, что Российское правительство, информированное о готовившемся Британией вооруженном вторжении в Афганистан, предвидело возможность столкновения интересов в регионе двух великих держав и само предлагало реальные и конструктивные пути предотвращения конфронтации. Еще 20 октября 1838 года Министерство иностранных дел России направило своему послу в Лондоне Поццо-ди-Борго инструкцию, содержавшую комплекс детально продуманных мер по обеспечению в Центральной Азии мира и стабильности, устранению угрозы вероятной конфронтации с Британией. В ней, в частности, предлагалось: «Укреплять тишину в этих странах; не натравлять их одну против другой посредством потворства их взаимной ненависти; ограничиваться соревнованием на поприще промышленности, но не вступать в борьбу из-за политического влияния, и, наконец, - что важнее всего остального - уважать независимость промежуточных, нас разделяющих стран, - такова, по нашему мнению, система, которой оба правительства должны неизменно следовать в виду общей их пользы и с целью предупреждения возможности столкновения между двумя великими державами, которые, чтобы оставаться друзьями, обязаны не иметь в Центральной Азии ни соприкосновения, ни столкновения». Однако официальный Лондон, готовившийся к вооруженной интервенции в Афганистан, в очередной раз фактически проигнорировал мирные инициативы России, не желая видеть в ней равноправного партнера в решении проблем Востока.

Для Великобритании уже с начала XIX века «усмирение» России, чьи действия в Центральной Азии будто бы создавали угрозу Индии, а также другим странам Ближнего и Среднего Востока, превратилось в буквальном смысле в навязчивую идею. Официальный Лондон демонстративными дипломатическими демаршами по поводу «неуступчивости» России в афганском и персидском вопросах, разжиганием в печати антирусской истерии и поощрением пропагандистской шумихи не ограничивался. Под их прикрытием скрытно готовилась широкомасштабная экономическая и военная интервенция в Центральную Азию с тем, чтобы, во-первых, воспрепятствовать российскому продвижению в регион, во-вторых -- перекрыть доступ российским товарам в традиционные рынки, в-третьих -- взять под контроль транзитную торговлю России через регион Прикаспия и Приаралья со странами Ближнего и Среднего Востока, Индией и Китаем, в-четвертых -- добиться превращения Бухарского эмирата, Хивинского и Кокандского ханств в плацдармы для наступления Британии на юг России и, наконец, в-пятых -- окончательно закрепиться в Индии, а также Афганистане, Персии и Турции, расширив таким образом британскую колониальную империю на всем Востоке. Это -- не предположение, а спланированная стратегия и тактика практических действий Британии по наращиванию собственного присутствия в Центральной Азии.

Открытой и честной конкуренции с Россией на торгово-экономическом поприще Британия предпочитала методы силового давления, шантажа и интриг, раздувание разного рода противоречий, нагнетание истерии и политической напряженности и т.д. Так, судя по материалам, содержащимся в книге Э. Ингрэма, она скрытно наращивала «индийскую армию, чтобы продемонстрировать ее способность к действиям далеко за пределами страны вЦентральной Азии», готовила собственные вооруженные силы к тому, чтобы они могли при необходимости «в период кризиса решить, как воспрепятствоватьРоссии получить преимущество», пыталась не допустить налаживания ее отношений с Персией, Афганистаном и Турцией, прихода в них к власти правителей, которые «были бы обязаны своим троном царю» и могли бы способствовать превращению страны в протекторат, способный служить трамплином для северного соседа, прокладывала новые торговые маршруты, минуя Россию, в Центральную Азию, посылая канонерские лодки на Черное море, спекулировала угрозой «закрыть Дарданеллы всякий раз, когда Россия оказывалась в состоянии войны» с кем-либо из стран Ближнего Востока, и т.п.Все это делалось вопреки тому, что воспринималось Российским правительством не просто как обычное наращивание конкуренции в регионе двух великих держав, а перенос ее в качественно иную плоскость -- конфронтации и подстрекательства. [9 с. 298]

Англия обладала не одним, а сразу несколькими параллельными вариантами планов как военной, так и экономической экспансии в Центральную Азию и Россию. В них были отчетливо обозначены наиболее предпочтительные маршруты проникновения вглубь региона из побережья Черного и Каспийского морей, намеченные на основе данных скрытых топографических изысканий и разведки. Один из них шел в восточном направлении вдоль Черного моря к Северной Персии и на запад -- вдоль Северного Афганистана, затем вниз по Оксусу (Амударье) к Аральскому морю. Другое направление пересекало Каспийское море на юго-восток от впадения Волги у города Астрахани и затем следовало так называемым «французским маршрутом» курсом прямо на восток вдоль территории Северной Персии к Мешхеду, Герату и Хяберскому или же Боланскому перевалам. Существовал и вариант продвижения через Хиву по Амударье к Аральскому морю и затем -- к Пешавару, Кабулу и Хяберскому перевалу. Среди них предпочтение отдавалось маршруту, пролегавшему непосредственно по побережью Черного моря, который преподносился как идеальный «для использования купцами, продающими хлопковые товары». На то, что это было всего лишь прикрытием, а на самом деле план имел далекие от торговли цели, указывало пояснение, что его реализация сулила «победу в идеологической борьбе между либерализмом и абсолютизмом», -- как верно подмечает Э. Ингрэм. Под «либерализмом» подразумевалась, вне всякого сомнения, сама, так сказать, «образцовая» Великобритания, а «абсолютизмом» -- монархическая Россия. [22 с. 51]

1.2 Российско-британские отношения в 80-е гг. XIX в. Конец политики «блестящей изоляции» Великобритании

Адекватной оценке роли военных планов в отношении Индии в отечественной историографии англо-русского соперничества на Среднем Востоке препятствовало обращение исследователей к более масштабным и, на их взгляд, исторически значимым событиям и процессам внешнеполитической жизни Российской империи. Недостаточная разработанность темы в имеющихся исследованиях вынуждает обратиться к изучению вышеуказанных проблем.

Наличие обширной источниковой базы и информация, накопленная в работах, посвященных указанной проблематике, позволяет взглянуть на проблему англо-русского противостояния на Среднем Востоке под новым ракурсом, определить роль проектов военного проникновения в Индию в построении взаимоотношений колониальных держав на Востоке.

Степень изученности темы. Внешняя политика Российской империи на Среднем Востоке в XVIII-начале XX вв. была объектом пристального изучения западных ученых, не обошедших, в той или иной степени, своим вниманием и проблему организации российских военных экспедиций к границам Британской Индии.

Английская историография внешней политики России основывалась на постулате «русской угрозы». Идея «русской угрозы» связана с широко распространенной в Европе XVIII в. так называемой фоккердотовской историографией. Фоккердот, чиновник прусского короля Фридриха I, стал автором памфлета, осуждавшего Петра I. Внешнюю политику России на протяжении последующих столетий приверженцы данной теории рассматривали как осуществление «завещания» Петра I, как продолжение агрессивного внешнеполитического курса первого российского императора. Свое дальнейшее формирование теория получила в работах более поздних авторов, одним из которых стал М.Лезюр, служащий министерства иностранных дел Франции времен правления императора Наполеона I. Работа под названием «О росте мощи России с ее возникновения до начала XIX века» («Des progress de la puissance russe depuis son origine jusqu au commencement du XIX siecle») содержит сведения о существовании в частных архивах российской императорской семьи секретных мемуаров, принадлежащих перу Петра I, касающихся внешнеполитических планов правителей Российской империи на л продолжительный срок и оптимальных, на взгляд автора, путей их осуществления2. К «завещанию» Петра Великого иностранные правительства обращались и позднее, для манипулирования общественным мнением европейцев во время Крымской войны 1853-1856 гг. и во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Положение о «сверхагрессивности» России и «оборонительной» политике Англии в странах Востока стало отправным пунктом многих западных исследователей, считавших, что главной целью России в продвижении на Восток было создание потенциальной угрозы британским владениям в Индии. Доказательством этой версии зарубежным историкам служили российские проекты завоевательных походов в Индию.[5 c. 163]

На проблему «русской угрозы» Индии существовали различные точки зрения: от алармизма у Дж.Макнила до почти полного отрицания «угрозы» у Р.Берслема. Для абсолютного большинства британских авторов была характерна противоречивость, которой особенно отличались позиции Дж.Аббота, в целом склоняющегося к признанию «русской угрозы» Индии, но «умеренно» оценивающего экспансионистские намерения и возможности Российской империи4. Это отчасти объяснялось особенностью 30-40 гг. XIX в. как времени зарождения двух основных доктрин колониальной политики Великобритании на Среднем Востоке - школы «наступательного курса» («forward policy») и школы «искусной бездеятельности» («masterly inactivity»). Эти доктрины были окончательно сформулированы лишь в 70-80 гг. XIX в.

К первому направлению принадлежали авторы, исследовавшие «среднеазиатский вопрос» с позиций консерватизма, пропагандировавшего «наступательный курс» английской политики на Востоке (Г.К.Роулинсон, Ч.МакГрегор, Дж.Маллесон, Г.Хэмли, Ч.Марвин, Ф.Бернаби, Ф.Робинсон, I В.Бейкер). Они считали, что продвижение России в Средней Азии в 60-80-х гг. XIX в. было лишь началом наступления на Индию. Для его отражения рекомендовалось применять самые решительные меры, включая превентивный захват Афганистана и других буферных территорий, разделявших азиатские владения двух империй. [12 с. 318]

Существенное влияние на становление основных направлений восточной политики Великобритании, и, прежде всего, школы «наступательного курса» в 70-х гг. XIX в. оказал Генри Кресвик Роулинсон. Исходным пунктом в рассуждениях Г.К. Роулинсона являлась идея о русском вторжении в Индию, воспринимавшаяся им приближающейся реальностью по мере поэтапного продвижения России в Средней Азии. Наиболее эффективным средством предотвращения войны в Индии Г.К.Роулинсон считал подчинение Афганистана и Ирана. Ввиду «очевидной перспективы русской экспедиции в Индию», - писал он, - необходимо сосредоточить на афганской границе войска, которые можно использовать для давления на эмира: «... вмешательство в дела Афганистана стало в настоящее время долгом, и известные жертвы или ответственность, которые мы возложим на себя,... окупятся в будущем».

Доктрина «наступательного курса» широко использовалась правящими кругами Англии не только во внешнеполитических целях, но и в области внутренней политики для обоснования необходимости увеличения финансирования армии, флота и совершенствования вооружений.

Военные демонстрации на азиатских рубежах империи в русле официального истолкования событий интерпретировались исследователями той поры как средство обезопасить границы, многочисленным проектам военного проникновения в сопредельные Русскому Туркестану государства Среднего Востока отводилась роль действенного и неоднократно опробованного способа регулирования напряженности в вопросах европейской политики, где ведущая роль традиционно принадлежала Великобритании и ее сателлитам.

Говоря о неосуществимости проектов завоевания Индии в конкретных исторических условиях, отечественные исследователи не отрицали факта существования подобного рода планов, не ставили под сомнение оценку, полученную в результате обсуждений, и цели, преследуемые авторами.

До конца XIX в. Великобритания традиционно воздерживалась от участия в европейских коалициях, руководствуясь во "внешней политике лишь собственными интересами. Премьер-министр страны лорд Солсбери на брошенный ему как-то упреке отсутствии союзников ответил, что Англия в них не нуждается и назвал ее изоляцию «блестящей»: над землями империи никогда не заходит солнце, ее подданными числятся полмиллиарда человек, королевский флот по тоннажу и огневой мощи превосходит объединенные силы всех других морских держав.

Уверенные в неуязвимости островного положения Англии и в преимуществе ее военного флота, британские дипломаты считали лучшей внешней политикой не связывать себе руки союзами с другими государствами, поощрять конфликты между ними и извлекать из этих конфликтов выгоду для Англии. Для сохранения «европейского равновесия» Великобритания обычно противодействовала наиболее сильной континентальной державе, не позволяя ей занять ведущее положение в Европе.

Однако ухудшение международного положения страны в начале XX в. вынудило английское правительство изменить внешнеполитический курс. Резкое усиление военной и морской мощи Германии, ее неприкрытые территориальные притязания создавали реальную угрозу существованию Британской империи. Политика изоляции становилась опасной и британская дипломатия начала поиски союзников в предстоящей схватке с Германией.

В1904 г., после урегулирования взаимных колониальных претензий в Африке, Англия заключила военно-политическое соглашение с Францией, названное Антантой («Сердечным согласием»). В 1907 г. Антанта стала тройственной: подписав с Англией конвенцию о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете, к ней присоединилась и Россия. Таким образом, в результате соглашений 1904-1907 гг. окончательно оформился военно-политический блок трех держав, противостоящий странам Тройственного союза. Политическая подготовка к войне была завершена. [3 с. 235]

Задолго до начала войны британское правительство стало усиленно вооружать страну: за десять предвоенных лет военные расходы Англии увеличились в три раза. Созданный в 1903 г. Комитет имперской обороны разработал стратегический план в масштабе империи. Наряду с усилением флота в Англии была создана армия, готовая, в случае необходимости, к боям на континенте.

Глава 2. Проекты завоевательных походов в Индию середины XIX - начала XX вв

С проникновением России в Среднюю Азию на смену экономическим целям, преследуемым авторами военных проектов, пришли конкретные политические задачи. Превалирование внешнеполитических проблем над экономическими вопросами отчетливо прослеживается в обосновании появления планов агрессивных действий российской стороны против английских владений в Индии во второй половине XIX в. Проектам военных походов к границам Индостана этого периода отводилась функция устрашения. Использование факта русской угрозы в осуществлении дипломатического давления на Уайтхолл стало непременным условием решения проблем европейской и азиатской политики, стоявших перед руководством Российской империи.

Военные аспекты внешней политики напрямую связаны с межгосударственной деятельностью государства, применением вооруженных сил, угрозой применения силы, использованием потенциала вооруженной организации для установления государственных границ, для повышения военно-экономического потенциала государства. В противостоянии растущему влиянию Великобритании на Среднем Востоке, в деле защиты рубежей империи от всепроникающей подрывной деятельности британцев лучшим средством, по мнению российских государственных и общественных деятелей второй половины XIX в, была военная демонстрация по отношению к Индии.

Многочисленные российские проекты военных походов в Индию, оставаясь нереализованными на протяжении XIX - начала XX вв., тем не менее, кардинальным образом влияли на англо-русское соперничество на Среднем Востоке. Провоцируя многочисленные военные столкновения protege Великобритании и Российской империи, и приводя к масштабным финансовым издержкам с обеих сторон, проекты военных походов послужили ингибитором англо-русских столкновений в Европе.

История российских проектов военных походов в Индию не получила полного отражения в отечественной и зарубежной исторической науке, однако, сами походы занимали немаловажное место во внешнеполитических акциях руководства Российской империи. Большое число общих и частных исследований, посвященных проблеме англо-русского соперничества, зачастую поверхностно касались вопросов организации военных экспедиций к границам Индии. Отсутствие комплексного исследования всех аспектов темы, рассматривающего многочисленные проекты, позволяет говорить об актуальности темы исследования, применительно к современному состоянию изученности проблемы. [1 с. 284]

Адекватной оценке роли военных планов в отношении Индии в отечественной историографии англо-русского соперничества на Среднем Востоке препятствовало обращение исследователей к более масштабным и, на их взгляд, исторически значимым событиям и процессам внешнеполитической жизни Российской империи. Недостаточная разработанность темы в имеющихся исследованиях вынуждает обратиться к изучению вышеуказанных проблем.

Английская историография внешней политики России основывалась на постулате «русской угрозы». Идея «русской угрозы» связана с широко распространенной в Европе XVIII в. так называемой фоккердотовской историографией. Фоккердот, чиновник прусского короля Фридриха I, стал автором памфлета, осуждавшего Петра I. Внешнюю политику России на протяжении последующих столетий приверженцы данной теории рассматривали как осуществление «завещания» Петра I, как продолжение агрессивного внешнеполитического курса первого российского императора1. Свое дальнейшее формирование теория получила в работах более поздних авторов, одним из которых стал М.Лезюр, служащий министерства иностранных дел Франции времен правления императора Наполеона I. Работа под названием «О росте мощи России с ее возникновения до начала XIX века» («Des progress de la puissance russe depuis son origine jusqu au commencement du XIX siecle») содержит сведения о существовании в частных архивах российской императорской семьи секретных мемуаров, принадлежащих перу Петра I, касающихся внешнеполитических планов правителей Российской империи на л продолжительный срок и оптимальных, на взгляд автора, путей их осуществления2. К «завещанию» Петра Великого иностранные правительства обращались и позднее, для манипулирования общественным мнением европейцев во время Крымской войны 1853-1856 гг. и во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг.3 Положение о «сверхагрессивности» России и «оборонительной» политике Англии в странах Востока стало отправным пунктом многих западных исследователей, считавших, что главной целью России в продвижении на Восток было создание потенциальной угрозы британским владениям в Индии. Доказательством этой версии зарубежным историкам служили российские проекты завоевательных походов в Индию.

Многообразные высказывания о широких захватнических замыслах России, частью которых являлось стремление к овладению Индией, долгое время оставались ключевой темой британских историографов колониальной истории Великобритании. Они широко использовались правительством Англии не только во внешнеполитических целях, но и в области внутренней политики для обоснования необходимости увеличения ассигнований для увеличения численности армии и умножения флота, усовершенствований в области вооружений и технического оснащения. Английские авторы пытались убедить читателей в том, что главной задачей России на протяжении всего XIX в. была подготовка похода на Индию, что внешняя политика России была агрессивной и захватнической. Политика Российской империи в Афганистане, Персии, Средней Азии трактовалась английскими авторами как первые шаги на пути изгнания Великобритании с субконтинента.

В XIX в. проблемы международных отношений на Среднем Востоке стали объектом пристального внимания английских политиков и общественных деятелей. Это объяснялось все возраставшим интересом к так называемому «среднеазиатскому вопросу» - сложной системе международных отношений связанной с противостоянием России и Англии в этом регионе. Разработкой этого вопроса занимались государственные и военно-политические деятели, а также историки и журналисты, причастные к высшим правительственным сферам Великобритании.

Продвижение России в Среднюю Азию стимулировало обсуждение темы 1 обороны индийских владений от вторжения России, стремящейся превратиться в «хозяйку Азии». Идея «русской угрозы» азиатским владениям Великобритании стала мощным средством воздействия британского правительства на обывательское сознание.[16 c. 139]

На проблему «русской угрозы» Индии существовали различные точки зрения: от алармизма у Дж.Макнила до почти полного отрицания «угрозы» у 1 Р.Берслема.3 Для абсолютного большинства британских авторов была характерна противоречивость, которой особенно отличались позиции Дж.Аббота, в целом склоняющегося к признанию «русской угрозы» Индии, но «умеренно» оценивающего экспансионистские намерения и возможности Российской империи4. Это отчасти объяснялось особенностью 30-40 гг. XIX в. как времени зарождения двух основных доктрин колониальной политики Великобритании на Среднем Востоке - школы «наступательного курса» («forward policy») и школы «искусной бездеятельности» («masterly inactivity»). Эти доктрины были окончательно сформулированы лишь в 70-80 гг. XIX в.

К первому направлению принадлежали авторы, исследовавшие «среднеазиатский вопрос» с позиций консерватизма, пропагандировавшего «наступательный курс» английской политики на Востоке (Г.К.Роулинсон, Ч.МакГрегор, Дж.Маллесон, Г.Хэмли, Ч.Марвин, Ф.Бернаби, Ф.Робинсон, I В.Бейкер). Они считали, что продвижение России в Средней Азии в 60-80-х гг. XIX в. было лишь началом наступления на Индию. Для его отражения рекомендовалось применять самые решительные меры, включая превентивный захват Афганистана и других буферных территорий, разделявших азиатские владения двух империй.

Существенное влияние на становление основных направлений восточной политики Великобритании, и, прежде всего, школы «наступательного курса» в 70-х гг. XIX в. оказал Генри Кресвик Роулинсон. Исходным пунктом в рассуждениях Г.К.Роулинсона являлась идея о русском вторжении в Индию, воспринимавшаяся им приближающейся реальностью по мере поэтапного продвижения России в Средней Азии. Наиболее эффективным средством предотвращения войны в Индии Г.К.Роулинсон считал подчинение Афганистана и Ирана. Ввиду «очевидной перспективы русской экспедиции в Индию», - писал он, - необходимо сосредоточить на афганской границе войска, которые можно использовать для давления на эмира: «... вмешательство в дела Афганистана стало в настоящее время долгом, и известные жертвы или ответственность, которые мы возложим на себя,... окупятся в будущем».

Одновременно с подчинением Афганистана Г.К.Роулинсон считал необходимым укрепление британских позиций в Иране. «Продвижение России к Индии... требует от нас более активного вмешательства в дела Тегерана, -утверждал он. - Нам необходимо занять прочное положение в [Персии - К.К.] и утвердиться таким образом, чтобы иметь возможность противостоять давлению русских».

Большой вклад в формирование доктрины «наступательного курса» внес Ч.Мак-Грегор. В его обобщающих трудах «Центральная Азия» (1871 г.) и «Оборона Индии» (1886 г.) делался акцент на военно-политические аспекты проблемы. Ч.Мак-Грегор рассматривал «агрессию России» по отношению к Индии, как частное проявление глобального противостояния Англии и России. Поэтому проведение активной британской наступательной политики на Среднем Востоке он считал уместным сочетать со средствами дипломатического давления - формированием антирусской по направленности коалиции европейских и азиатских государств.

Доктрина «наступательного курса» широко использовалась правящими кругами Англии не только во внешнеполитических целях, но и в области внутренней политики для обоснования необходимости увеличения финансирования армии, флота и совершенствования вооружений.

Одновременно развивалось и другое направление - школа «искусной бездеятельности». Сторонники этой доктрины (В.М.Торнберн, Ф.Тренч, Г.Д.Кемпбелл, Г.Ханна, Ю.Скайлер) в целом обнаруживали осведомленность о сложном социально-экономическом положении России, о ее отсталости в материально-экономическом отношении от передовых европейских капиталистических держав, и, прежде всего, от самой Англии. Не отрицая, впрочем, потенциальной угрозы Индии со стороны России, они считали наиболее целесообразным проведения более гибкой политики, которая предусматривала укрепление границ собственно Британской Индии, изоляцию индийцев от русского влияния, активные дипломатические действия в государствах Среднего Востока. Допуская практическую возможность для русской армии совершить поход на Индию, Р.Берслем, однако, заявлял: «Я с трудом представляю себе такой политический кризис, который мог бы сделать подобную акцию выгодной для страны, предпринимающей ее». [13 с. 249]

Главной отличительной характеристикой концепции «искусной бездеятельности» стал отказ от насильственного утверждения позиций Великобритании в Афганистане и Персии, и признание нецелесообразности дальнейшего расширения границ Британской Индии. Создание буферной зоны, по мнению представителей этого направления, возможно с помощью » расширения экономического присутствия и дипломатического давления, а не военных действий

Таким образом, эти основные доктрины не были антагонистичны: они единодушно оценивали британскую политику на Среднем Востоке и ее цели как справедливые, «оборонительные». Разногласия между ними касались только методов нейтрализации потенциальной русской угрозы британским владениям в Индии.

Представители современной зарубежной историографии англо-русского соперничества на Среднем Востоке, в своих работах преднамеренно не акцентировались на российских проектах завоевания Индии, уделяя большее внимание внешнеполитическим акциям и разведывательным действиям русских и британских эмиссарам в Средней Азии, Персии и Афганистане.

В частности, К.Хаусхофер, оправдывая наступательные действия Англии на Среднем Востоке, базисом теории безопасности Индии выдвинул утверждение о том, что застывшая оборона бесперспективна. Организация вынесенной обороны, по его мнению, непременно приводит к образованию «буфера» или «зоны глясиса», которая не принадлежит органически к целому, может быть отторгнута от него без существенного ущерба.

Рассматривая действия противников в важном в геополитическом плане регионе, они пришли к выводу, что в многолетнем противоборстве враждующие стороны прибегали к всевозможным средствам в отстаивании собственных позиций, избегая лишь открытого военного столкновения. По мнению исследователя Р.К.Масси, «Большая игра» на Востоке, предполагавшая I использование всего многообразия средств и методов осуществления колониальной политики в государствах Средней и Центральной Азии, закончилась лишь в начале XX в., с появлением нового имперского антагониста Великобритании в Азии в лице Германии .

Большое внимание проблеме англо-русской конфронтации на Востоке и вопросам организации военных экспедиций к границам Британской Индии уделялось в отечественной историографии дореволюционного периода. Историки того времени рассматривали как военную сторону вопроса, так и весь спектр дипломатических отношений империи с восточными соседями. Подобного рода проблематике были посвящены работы А.А.Баторского, М.П.Венюкова, С.А.Идарова, В.Т.Лебедева, Ф.Ф.Мартенса, М.А.Терентьева, А.Е.Снесарева, Л.Н.Соболева, Ю.В.Толстого, П.Чихачева и других .

А.А.Баторский и Ю.В.Толстой в своих работах, посвященных нереализованным планам военного покорения Индии императора Наполеона I, предложенных Павлу I и Александру I в 1800 г. и 1807-1808 гг., первыми детально рассмотрели участие России во французских проектах военного похода в Индию в начале XIX в.

С.А.Идаров утверждал, что для успешного разрешения конфликтов с Османской империей, ориентированной на Англию, Екатерина II, Павел I и Александр І, в свое время неоднократно обращались к идее военной демонстрации по отношению к богатейшей колонии Англии в Азии. Уязвимость позиций англичан в Индии, по его мнению, была очевидной для российских правителей. Боязнь потерять источник обогащения, согласно суждениям автора, парализовала бы антироссийскую деятельность Англии на Ближнем Востоке и в Европе.

С.А.Идаров был уверен в реальности осуществления вторжения в британскую Индию, нисколько не сомневаясь в успешном исполнении подобной военной операции, пусть и сопряженной со многими трудностями.

П.Чихачев, анализируя проекты похода в Индию начала XIX в., видел в них не более чем «идею, мысль, осуществление которой было бы крайне желательно и ...приводило бы к цели подавления могущества англичан» . Однако, несмотря на то, что предприятие это было подвержено столь многим случайностям и его успешное окончание было под сомнением, по его словам, «лондонский кабинет ... не мог смотреть совершенно спокойно на замыслы Павла I».

Согласно Ф.Ф.Мартенсу, посвятившего свою работу вопросам англо-русского соперничества на Среднем Востоке и средствам его осуществления, все русские приобретения в Средней Азии во второй половине XIX в. рассматривались англичанами, как осуществление «наступательных планов, направленных русской политикой против британских владений в Индии» . Однако, Ф.Ф.Мартенс, полемизируя с британскими авторами, настаивал на том, что «завоевание Индии никогда не было действительною и первоначальною целью русской политики...», а создание сети укрепленных пунктов базирования русской армии в Средней Азии было продиктовано необходимостью защиты мирного населения края от непрекращающихся набегов населения среднеазиатских ханств.

А.Е.Снесарев, оценивая российское присутствие в Средней Азии в конце XIX в. как «слабое», и отказывая в возможности ведения наступательных операций против Индии, указывал на важность «теоретического или кабинетного» осознания того, что «дорога к восстановлению нашего [российского - К.К.] международного равновесия с Англией пролегала по Средней Азии». Тем более, что, по его словам, в России понимали значимость Индии как немаловажного «политического козыря», что вполне можно добиться решающего влияния на Англию одним лишь фактом существования угрозы, адресованной ее колонии. Проекты военных походов в Индию, по его мнению, создали тревогу для англичан, которые объявили конечной целью российской политики на Среднем Востоке завоевание Индии, как «нечто осязаемое, практически осмысленное», что даже нашло отражение в английской прессе.

Как отмечал А.Е.Снесарев, среднеазиатская политика Российской империи не отличалась последовательностью и планомерностью, «понимание обстановки, обсуждение и подготовка средств..., словом все, что рождало какой либо военно-политический план ...и проводило в жизнь его - все это находилось в руках среднеазиатских атаманов. Петербург всегда расписывался задним числом, смотрел глазами и слушал ушами тех же среднеазиатских атаманов». Самовольные действия представителей российской администрации в Средней Азии, не санкционированные решениями высшей власти, вызывали опасения англичан за судьбу колонии.

Опасения эти, по мнению А.Е.Снесарев, были совершенно беспочвенны, так как «любой военной экспедиции предшествует длительная подготовка, выработка маршрута, и прежде всего, данные рекогносцировки местности предстоящего вторжения, то есть все то, чем российская армия не располагала». [11 с. 109]

В довершение он добавлял, что «политическая победа в Средней Азии почти всегда остается за Англией. Наше естественное и давно намеченное движение к Индийскому океану пресечено Англией и ныне стало почти невозможным»

Тем самым, доказывая неосуществимость военного похода в Индию в ближайшем будущем, что неоднократно подтверждалось на протяжении предыдущих десятилетий XIX в.

Военные демонстрации на азиатских рубежах империи в русле официального истолкования событий интерпретировались исследователями той поры как средство обезопасить границы, многочисленным проектам военного проникновения в сопредельные Русскому Туркестану государства Среднего Востока отводилась роль действенного и неоднократно опробованного способа регулирования напряженности в вопросах европейской политики, где ведущая роль традиционно принадлежала Великобритании и ее сателлитам.

Говоря о неосуществимости проектов завоевания Индии в конкретных исторических условиях, отечественные исследователи не отрицали факта существования подобного рода планов, не ставили под сомнение оценку, полученную в результате обсуждений, и цели, преследуемые авторами.

В фундаментальном труде «Россия и Индия», посвященном связям России и Индии на протяжении продолжительного периода времени от Средневековья до Новейшего времени, в одной из глав автор обращается к российским военным планам в отношении Индии. Проекты военных походов в 50-х гг. XIX в., по его мнению, следовало бы точнее назвать «прожектами». «Набитые самыми самими фантастическими идеями», оставаясь «плодами досужего вымысла их составителей», они не учитывали реального экономического и политического положения Российской империи по окончании Крымской войны3. Замыслы руководства Российской империи в конце 70-х гг. XIX в., во время очередного обострения англо-русских противоречий на Среднем Востоке, были также далеки от стремления «захватить Индию». В доказательство своей позиции Н.А.Халфин привел незначительное количество войск, сосредоточенных на северных границах Афганистана, предназначенных для «нашествии на Индию»4.

Н.А.Халфин, расценивая политику Российской империи на Востоке как наступательную, утверждал, что «при всем агрессивном характере действий царского правительства ... оно в силу определенных экономических, военных и политических условий ни в коей мере не собиралось захватывать Индию». Авторы «химерических» планов военных походов в Индию второй половины XIX в., по его мнению, преследовали «авантюристические, фантастические и малореальные» цели, не соответствующие потребностям России в тот период.

М.К.Рожкова, Н.С.Киняпина, Г.А.Хидоятов и другие исследователи 50-60-х гг. считали, что царское правительство в период своего наступления на Среднюю Азию не стремилось к завоеванию Индии.3 Появление русской армии в государствах Средней Азии стало ответом на все увеличивающееся число англичан, осуществляющих торговую и разведывательную деятельность, что неумолимо вело к растущей британской политической и экономической экспансии в регионе. Навязанная общественному мнению в Европе версия об обороне Индии от российской агрессии, на самом деле мотивировала активизацию британцев на азиатских рубежах Российской империи. [17 с. 252]

Распространение слухов о завоевательных планах России в отношении Индии и конкретные действия английского правительства для предотвращения такой опасности, на взгляд исследовательницы М.К.Рожковой, сдерживали развитие торговых отношений со Средней Азией. Автор стремилась доказать, что у России не было ни экономических, ни стратегических интересов в Индии, поскольку торговых отношений России с Индией через Среднюю Азию практически не существовало, а все проекты улучшения путей сообщения были отклонены правительством. М.К.Рожкова отметила существование и противоположных мнений относительно возможностей и намерений вторжения России в ост-индские владения, как в исторической и публицистической литературе, так и в периодической печати того времени. [10 с. 219]

Исследователь Г.А.Ахмеджанов полагал, что, спекулировавшая на мнимой «русской угрозе» Индии со стороны России и, вводившая в заблуждение европейское общественное мнение, Англия тем самым обосновывала собственную колониальную экспансию на Среднем Востоке1.

Крупный отечественный востоковед Г.А.Хидоятов доказывал несостоятельность английской версии о «русской угрозе» Индии, но, рассматривая характер англо-русской борьбы на Среднем Востоке, он признавал, что Россия ставила перед собой задачу «достижения таких стратегических и политических позиций в Средней Азии, которые дали бы ей возможность постоянно угрожать английским владениям в Индии и тем самым заставить Англию не противодействовать русской политике на Балканах и в вопросе о проливах».

Современная отечественная историография англо-русского противостояния на Среднем Востоке отличается большей разнородностью мнений и оценок значительности проектов военных походов к границам Британской Индии в восточной политике Российской империи. Так, С.Б.Панин, опираясь на материалы частично открытых для исследователей архивов, отрицает наличие планов завоевания Индии в дореволюционной России, а проекты военных походов в Индию времен первых лет Советского государства считает вовсе несерьезными3. Проекты военных походов в Индию, появлявшиеся в кризисные моменты, по мнению М.Т.Кожекиной, отвергались руководством империи «не только из-за недостатка финансовых средств и военных сил, но и по соображениям политической нецелесообразности».

П.П.Литвинов, рассматривал русско-индийские связи во второй половине XIX в. и, в частности, многочисленные индийские посольства в Русском Туркестане, которые искали в России силу способную поколебать английские позиции в Индии. Исследователь пришел к выводу, что, несмотря на крайнюю остроту англо-русских противоречий на Среднем Востоке, руководство Российской империи не оказывало должного внимания ожиданиям индийских правителей, надеявшихся на «реанимацию» завоевательных планов начала XIX в. в отношении Индии.[18 c. 58]

В последние годы появилось несколько работ, посвященных изучению отдельных военных проектов или попыток их воплощения в рамках внешней политики Российской империи на Среднем Востоке2. В.В.Корнеев, оценивая их немаловажность в решении проблем военной политике России в Центральной Азии, говорит о скептическом и сдержанном отношении руководства Российской империи к военным планам военного министерства и министерства иностранных дел, вызванном поверхностной проработкой, не учитывающей многие аспекты предполагаемого похода. Т.Н.Загородникова, равно как и В.В.Корнеев, отводит военным походам в Индию роль «угрозы интересам английского правительства в Индии» и лучшего способа обеспечения безопасности владений Российской империи в Средней Азии от возможных посягательств юго-восточного соседа - Британской Индии. И.В.Зеленева, трактуя политические действия России в XIX в. в отношении Великобритании как политику геополитического сдерживания, наделяет проекты военных походов в Индию средствами для отстаивания геополитических и геостратегических интересов Российской империи.

А.Ганин, рассматривая события 1877-1878 гг., говорит о том, что угроза военного вторжения в Индию не могла «послужить серьезным сдерживающим фактором» в ситуации, чреватой потенциальным военным конфликтом между Великобританией и Россией.

2.1 Разработка планов вторжения в Индию в середине XIX - начале XX вв.: причины и цели

Проекты военных походов, первоначально использовались руководством Российской империи как средство открытия азиатских рынков. Импорт колониальных товаров и посредническая торговля на протяжении XVIII - первой половины XIX в. вскоре перестали удовлетворять потребности отечественной экономики. Растущий экспорт продуктов российской промышленности в середине XIX в. потребовал рынков сбыта, и послужил причиной появления среднеазиатского направления внешнеполитической деятельности Российского государства.

С проникновением России в Среднюю Азию на смену экономическим целям, преследуемым авторами военных проектов, пришли конкретные политические задачи. Превалирование внешнеполитических проблем над экономическими вопросами отчетливо прослеживается в обосновании появления планов агрессивных действий российской стороны против английских владений в Индии во второй половине XIX в. Проектам военных походов к границам Индостана этого периода отводилась функция устрашения. Использование факта русской угрозы в осуществлении дипломатического давления на Уайтхолл стало непременным условием решения проблем европейской и азиатской политики, стоявших перед руководством Российской империи.

Военные аспекты внешней политики напрямую связаны с межгосударственной деятельностью государства, применением вооруженных сил, угрозой применения силы, использованием потенциала вооруженной организации для установления государственных границ, для повышения военно-экономического потенциала государства. В противостоянии растущему влиянию Великобритании на Среднем Востоке, в деле защиты рубежей империи от всепроникающей подрывной деятельности британцев лучшим средством, по мнению российских государственных и общественных деятелей второй половины XIX в, была военная демонстрация по отношению к Индии.

Страницы: 1, 2