Лингвокультурологический аспект фразеологизмов как объекта перевода

Лингвокультурологический аспект фразеологизмов как объекта перевода

В связи с этим примечательно, что басне Лафонтена известный энтомолог Ж.Фабр даже посвятил статью, направленную на выявление адекватности отражения в басне биологического аспекта, т.е. образа жизни насекомых, способов пропитания, природных условий их существования.

В.Г. Гак далее выявляет такие существенные различия двух культур (русской и французской), как: 1) описание природы; 2) грамматический род названия животного; 3) историко-культурный фактор, который отражается на характере отношений между персонажами; 4) экономический фактор.

Для понимания означенной басни существенно следующее. Во Франции холода наступают с дождем, а в России - со снегом. Во французском языке "стрекоза" и "муравей" - слова женского рода. Они персонифицируют двух женщин - здесь совпадение (равноправие) по половому признаку, отсутствие легкого дискриминативного мотива. В русском тексте "муравей - мужского рода и при персонификации, -- как с легким юмором отмечает В.Г. Гак, - выходит, что жадный и недобрый мужик отказывает в помощи бедной, беззащитной, по-своему симпатичной женщине. Это не может не вызвать подспудно отрицательного отношения к муравью" [61. С.760-761]. В.Г. Гак дополнительно информирует о достаточно примечательных исследованиях русских педагогов, определяющих специфику русского национального характера. Несмотря на простоту и прозрачность мысли басни, симпатии русских школьников чаще находятся на стороне "непутевой стрекозы", нежели на стороне предусмотрительного и хозяйственного муравья.

Во французском тексте отношения между персонажами басни более официиальны и дистантны, они разговаривают на "вы". В русском варианте герои обращаются друг к другу на "ты", и отношения между ними можно назвать менее формальными. К тому же при этом героями употребляются слова, принятые среди близких людей (голубчик, кумушка). Более того, в "словах муравья слышится не столько раздражение против просительницы, сколько то "веселое лукавство ума" и насмешливость, которые Пушкин считал характерной чертой народных крыловских персонажей" [61. С. 762].

И наконец, расхождение между двумя вариантами басни наблюдается в содержании просьбы цикады и просьбы стрекозы. "Французская" цикада просит в долг зерна с обещанием вернуть долг и процент. А крыловская стрекоза просит о "гуманитарной помощи": "Во всем этом отражается большое чувство взаимопомощи у русских персонажей, а также, быть может, и менее развитый уровень товарно-денежных отношений в российской среде того времени: речь идет не о займе, а о безвозмездной помощи" [61. С. 762]. Как видим, из одной только басни может быть выведено несколько моральных установок, которые, казалось бы, вызывают двойственность восприятия и отражают противоречия между моралью басни и впечатлением читателя. В.Г.Гак в итоге своих размышлений делает вывод, отражающий специфику мышления русского человека, вывод важности существования не только национально-культурных, но и общечеловеческих ценностей: "Мы говорили о том, что крыловский муравей не вызывает особой симпатии у русского читателя. То же касается и французской муравьихи, которую читатели склонны осуждать за нежелание помочь ближнему. Оба варианта басни, осуждая непредусмотрительность или безделье, вместе с тем осуждают и отсутствие милосердия" [61. С.763].

Изучение видов и способов переводческих трансформаций занимает одно из центральных мест в процессе перевода. Вслед за В.Г. Гаком под переводческой трансформацией мы понимаем отход от использования изоморфных средств, наличных в обоих языках. Проведение переводческих трансформаций может быть вызвано различными факторами. Термин "трансформация" используется в переводоведении в переносном смысле. На самом деле речь идет об отношении между исходными и конечными языковыми выражениями, о замене в процессе перевода одной формы выражения другой, замене, которую мы образно называем превращением, или трансформацией.

Таким образом, описание далее операции (переводческие трансформации) являются по существу межъязыковыми операциями "перевыражения" смысла. В целях удобства описания все виды преобразований, осуществляемые в процессе перевода, можно свести к четырем элементарным типам: перестановке, замене, добавлению, опущению. Однако следует подчеркнуть, что такого рода деление в значительной мере приблизительно и условно. Во-первых, в целом ряде случаев то или иное преобразование можно с одинаковым успехом трактовать и как один, и как другой вид элементарной трансформации. Во-вторых, что самое главное, эти четыре типа элементарных переводческих трансформаций на практике "в чистом виде" встречаются редко - обычно они, как будет видно из приводимых далее примеров, сочетаются друг с другом, принимая характер сложных, "комплексных" трансформаций.

В соответствии со схемой В.Г. Гака и Ю.И. Львина, различаются три вида эквивалентности: формальная, смысловая и ситуационная [59]. При формальной эквивалентности общие значения в двух языках выражаются аналогичными языковыми формами. По сути дела, все три категории эквивалентности представляют собой результат различных переводческих операций: в первом случае речь шла о простейшей из этих операций - субституции, т.е. о подстановке знаков языка перевода вместо знаков исходного языка, а во втором и в третьем - об операциях более сложного типа - переводческих трансформациях.

Если на подуровне компонентной эквивалентности перевод осуществляется: в основном путем грамматических трансформаций, то на подуровне референциальной эквивалентности речь идет о более сложных лексико-грамматических преобразованиях, затрагивающих не только синтаксическую матрицу, но и ее лексико-семантическое наполнение. В частности, из этих трансформаций выделяются: трансформации, основанные на метонимических сдвигах, и трансформации, основанные на метафорических сдвигах. В первом случае смысловые элементы оригинала и перевода обнаруживают отношения, основанные на смежности выражаемых ими понятий, а во втором - основанные на сходстве.

Я.И. Рецкер выявил четыре основные закономерности при переводе: конкретизацию, антонимический перевод, смысловое развитие, компенсацию. Эти типы лексико-семантических трансформаций отражают четыре основных типа различных логических отношений между понятиями. Создание полной типологии переводческих преобразований осуществляется двумя способами: дедуктивным (логическим исчислением возможных преобразований) и индуктивным (анализом реальных переводов и обобщением их материала).

Исходной единицей анализа при изучении типов преобразований при переводе в тексте служит высказывание - актуализированное предложение. Логически выделяются четыре основных типа преобразований: 1) транспозиция грамматических категорий (числа, времени, наклонения и т.п.); 2) транспозиция частей речи; 3) лексико-синтаксические транспозиции (единственной чисто синтаксической трансформацией является изменение порядка слов, все остальные преобразования в сфере синтаксиса связаны с той или иной лексической или морфологической заменой); 4) лексико-семантические преобразования (они охватывают также способы описания ситуации, вопросы прагматики).

«Среди различных школ и направлений лингвистической теории перевода следует прежде всего выделить "теорию закономерных соответствий", впервые предложенную, как известно, Я.И. Рецкером [183. С. 13] и поддержанную А.В. Федоровым. Положительное значение этой теории заключается прежде всего в том, что вместо туманных и зачастую субъективно окрашенных рассуждений об адекватности перевода в ней впервые предложен и обоснован подход к переводческой проблематике, основанный на лингвистических принципах. Другое не менее важное достоинство этой теории заключается в том, что она опирается на богатейший опыт практической деятельности переводчиков. Резюмируя сказанное, следует отметить, что значение теории закономерных соответствий выходит далеко за рамки простой констатации неких регулярных, повторяющихся соотношений между единицами сопоставляемых языков. "Закономерные соответствия" - это не совсем точное название, поскольку речь идет как о типах закономерных соответствий между единицами двух языков (эквиваленты, вариантные соответствия), так и о закономерностях, связанных непосредственно с процессом перевода. Закономерности процесса перевода рассматриваются исходя из соотношения между отдельными единицами текста (если не считать антонимического перевода, который предусматривает комбинированное лексико-синтаксическое преобразование). В ряде случаев теория закономерных соответствий выходит за пределы сопоставления отдельных единиц и намечает пути комплексного решения переводческих проблем.

Говоря о применении грамматических трансформаций в переводе, необходимо четко различать два случая. В первом трансформация используется как средство семантического анализа. При этом в окончательном варианте на языке перевода высказывание вовсе не обязательно остается в таком же трансформированном виде, т.е. в виде ядерных или околоядерных предложений. Действительно, если ограничиться сопоставлением текстов - исходного и конечного, то мы едва ли сможем решить, имела ли здесь место грамматическая трансформация. Тем не менее есть основания полагать, что трансформация в данном случае является эффективным средством анализа. Во втором случае трансформации используются на стадии синтеза. При этом в силу целого ряда причин переводчику приходится использовать ту или иную трансформацию как средство построения конечного высказывания на языке перевода. Трансформации находят широкое применение в процессе перевода в качестве одного из приемов семантического анализа, а точнее, в разрешении многозначности и омонимии.

Устойчивость фразеологических единиц не всегда помогает решить задачу воздействия на аудиторию. Автор пытается придать фразеологизму другой, не совсем привычный для читателя или слушателя вид, видоизменить его форму. Мы рассматриваем такое нарушение цельности фразеологической единицы как разложение фразеологизма. Любое изменение фразеологизма оправдано и целенаправленно. Ш. Балли замечал, что "нарушение привычных форм языка косвенно служит экспрессивности уже одним тем, что вносит в речь разнообразие. Нет ничего более однообразного, как повторение одних и тех же форм" [16. С.394].

Но не следует полагать, что трансформация фразеологизма есть лишь результат замены одного компонента другим. Она может быть и результатом других видов разложения фразеологических единиц, например, вклинивания. Сказанное свидетельствует о необходимости изучения процесса разложения фразеологических единиц в теории перевода. Без знания и глубокого понимания данного процесса в обоих языках переводчик будет все чаще сталкиваться с фактом непереводимости. Более того, возможны ошибки. Таким образом, разложение фразеологических единиц ставит перед переводчиком ряд проблем, которые могут быть решены путем сопоставительного изучения языков в сфере речевого функционирования.

В настоящей работе изложено понимание сущности перевода как процесса межъязыковой трансформации, трактуемое в рамках того, что можно назвать семантико-семантической моделью. Поскольку текст есть последовательность языковых, иначе говоря, знаковых единиц, семантическое содержание (значение) этих единиц и всего текста в целом может и должно быть раскрыто путем установления связей между самими этими единицами и чем-то лежащим вне их, т.е. отношений знаковых единиц друг к другу. Следовательно задача переводчика - понять значение исходного текста и выразить то же самое значение (точнее, систему значений) средствами иного языка. При этом происходит межъязыковое преобразование, т.е. замена одной знаковой системы другой, что приводит к неизбежным семантическим потерям. Переводчик должен свести их к минимуму, т.е. обеспечить большую степень эквивалентности исходного текста и текста перевода, что невозможно без проведения разнообразных переводческих трансформаций.

2. Лингвокультурологический аспект фразеологизмов как объекта перевода

2.1 Свойства личности в аспекте ее семантических характеристик (на материале фразеологизмов)

Анализ деятельности субъекта в предметном мире показывает, что понятийный аппарат рассмотренных теорий менее приспособлен для описания деятельности субъекта в ментальном психическом плане, в частности, для описания рефлексии собственной деятельности. Поэтому требуется расширение исходного смысла семантических ролей и для описания совместной деятельности людей, и для описания их общения. К глубинным ролям субъекта (агента) деятельности должны относиться и такие роли, как вынесенный в самосознание "образ Я субъекта", "образ Меня", "образ Другого" (контрагента или соагента), который субъект приписывает участнику совместной деятельности или общения. Такие глубинные роли, как идеалы, нормативные ценности, время, место действия, движение в субъективных пространствах взаимодействующих субъектов, также должны войти в базовый список глубинных семантических ролей.

Дальнейшая разработка теории деятельности и общения может, на наш взгляд, идти и путем восхождения от абстрактного к конкретному, т.е. движением теоретического сознания в психологии и лингвистике, и путем восхождения от эмпирической данности естественного языка и фиксированных вструктур обыденного, житейского сознания путем их экспликации к теоретическим моделям. Семантические пространства - это некий метаязык исходного языка описания (в нашем случае фразеологизмов), их построение заключается в выделении обобщенных категорий-факторов, на языке которых записывается лексика. Полученные модели характеризуют различные аспекты контроля и целесообразности поведения субъекта.

Большинство отобранных нами фразеологизмов представляют негативный полюс "нецелесообразного поведения", это можно объяснить тем, что к фразеологии чаще прибегают для оценки неадекватного поведения, чем для поведения позитивного.

К одному из наименее изученных пластов фразеологии относятся единицы, указывающие на гомеостатическую и гетеростатическую ориентацию организации личности. Гомеостаз - это среднее состояние сознания, которое свидетельствует о совершенном приспособлении организма к постоянным и неменяющимся силам, т.е. состоянию психического равновесия, нереживаемость человеком ни отрицательно, ни положительно и соответствующего физической или психологической норме. Понятийная система, которой мы пользуемся в повседневной жизни, находится в лексическом составе нашего языка. Эта система, основанная на некоторых представлениях о мире обыденного сознания, неразрывно связана с системой носителей языка и тем самым этносемантически маркирована. Естественно, наиболее отмечена национально-культурной спецификой такая сфера лексического уровня, как фразеология. Особый интерес для изучения паремии, отличающиеся метафозностью общего смысла -- пословицы и поговорки, фразеологизмы, включающие в свой семантический состав в том или ином виде значение средины области шкалы аксиологической оценки.

В русском языке отрицательно оценивается заурядность личности, её посредственность, отсутствие четких индивидуальных черт. Тематическую группу заурядности образуют фразеологизмы: "пороха не выдумает"; "звезд с неба не хватает"; "серый (как валенок)" и др. Смысловая доминанта личности в тематической группе -- посредственность, неспособность к творчеству.

В культурно-лингвистическом социуме носителей русского языка отрицательно оценивается и качественная неопределенность личности, неустойчивость её ценностно-мотивационной структуры. Семантическая группа включает единицы: "ни рыба ни мясо (ни кафтан ни ряса)"; в городе Богдан ни в селе Селифан"; "ни себе не гож ни людям не пригож"; "в умницы не попал и из дураков не вышел"; "и похулить грешно и похвалить не за что" и др.

В защиту закономерности выделения указанной группы можно привес-следующее высказывание В.Г.Белинского: "В самой действительности лют события без развязки, существование без цели, существа неопределенные, никому не понятные, даже самим себе" [25. С.392].

Внутри этой группы можно выделить синонимический ряд: "ни то ни:". "ни рыба ни мясо", "ни богу свечка ни черту кочерга". При общей оценке посредственности объекта речи в одних и тех же значениях, эти единицы обладают различными значениями за счет внутренней системы. Первая ФЕ относительно нейтральна, вторая и третья - эмоционально-экспрессивны и семантически различительны за счет внутренней формы, даваемой релятивностью значений слов-компонентов; последний член нагруженный яркой, образной внутренней формой, носит характер бранности и представляет посредственность в её наиболее отрицательной оценке. Р. Барт называет эту риторическую фигуру, которая заключается в том, что, сопоставив две противоположности и уравновесив их, отвергнуть и ту и другую, "нинизмом" [17. С. 123], а Ж. Деррида - двойным исключением (ни/ни) [79. С. 139]. Когда возникает необходимость в описании "серединной ситуации", автор нередко прибегает к одновременному отрицанию \ экстремальных предикатов.

Помимо физических параметров, идиомы этой тематической группы бывают и свойства характера. При этом в описании свойств как бы залов потенции способность/неспособность к деятельности или к тому или у стилю поведения. Так, идиома "ни рыба ни мясо" прогнозирует неопределенность, безликость характера. В риторике эта фигура употребляется в качестве аргументации. Представление двух крайних мнений, чтобы показать стоящим посередине или сочетающим оба.

Фразообразовательную модель в этой тематической группе можно представить в виде формулы "ни А ни Б", с помощью которой в русскую фразеологию вводится понятие неопределенности. В этой формуле А обозначается некое понятие, противопоставленное Б. А и Б есть полярные понятия.

Третья семантическая группа показателей посредственности в русском языке не имеет отрицательных оценочных коннотаций своего объекта и говорит о его сносности - пригодности в конечном итоге для каких-либо целей

В русском языке она включает паремии "с паршивой овцы хоть шерсти клок", "на безрыбье и рак рыба", "на безптичье и ворона соловей", "на безлюдьи и Фома дворянин", и др. Как видим, здесь две модели создания переносного смысла: замена идеала суррогатом и "меньшим злом".

Если пословичные изречения представляют собой знаки и модели различных типовых жизненных ситуаций, то отсутствие в языке паремий на определенную тематику свидетельствует о том, что эта тема (ситуация) нетипична для речевого общения носителей данного языка и в число базовых характеристик языковой личности не входит.

В системе представлений гомеостаза "устойчивость и равновесность вшиваются тупиками эволюции" [10. С.З-20]. Человеку, напротив, свойственно стремление к нарушению равновесия и симметрии - явление гетеростаза [39. С.71]. В мире не бывает состояния покоя, здесь все подвержено постоянному становлению, здесь каждая ставшая форма исчезает вновь, и однажды достигнутое, вновь становится зыбким. Именно в зыбкости, в открывается сущность всего бытия: все установившееся снова и выходит за свои рамки и преодолевает собственную форму. Теоретики гетеростаза считают, что в основе мотивации людей лежит непрерывный поиск личностного роста и самореализации. Люди согласно природе постоянно ищут новые стимулы и возможности испытать собственные силы, чтобы достичь самореализации. Благодаря этой мотивационной тенденции и осуществляется развитие личности. Гетеростаз - рост и изменение - наиболее заметные особенности личности. Человек продвигается ту сторону основного надежного уровня гомеостаза. Стремление большинства из нас к новому опыту и новым переживаниям приводит к движению по линии градуации.

Рассмотрим гетеростатические единицы: "метаться из стороны в сторону; "впадать (бросаться) из одной крайности в другую", "кидаться из ости в крайность", "из огня да в полымя" и др. Формулу гетеростатических единиц можно представить таким образом: А<->Б. В русском языке имеются единицы, указывающие не только на равенство свойств X и У в ин-зале абстракции отождествления - тождество неразличимых [69. С.239], а на равнозначность X и У для жизненных интересов говорящего - равен-их оценок. Оценка возникает лишь с момента соотнесения свойств объ-"1 с какой-либо масштабной, ценностной или другой шкалой, единицей от-"1. стандартом, мерой, идеалом.

Весь корпус метафоризованных идентифицирующих единиц распада-1 на шесть подгрупп.

1. Основную массу паремий первой группы образуют единицы, объемные признаком "серийности" денотативного компонента ("такой же, асе прочие представители класса"). В основе этой группы лежит зависимость: если X обладает свойством F и тождествен с У, то и У имеет свойство: "одного поля ягода", "два лаптя пара", "два сапога пара", "из одного теста", "одной масти", "одним миром мазаны", "муж и жена - одна сатана др. Наиболее употребительны фразеологизмы "одного поля ягода" и «два сапога пара».

1. Представительна также подгруппа идентифицирующих паремий, компонент которых включает оговорку: указание на то, что несущественный признак в конечном счете не изменяет тождественности продуктов: "та же щука, да под хреном", "тот же Савка, да на иных санках", «ас щи, да в другую тарелку"; "тех же щей, да пожиже влей"; "тот же мед - да из другой шерсти" и др. Конкретно-речевой смысл паремий этого отмечен полемичностью как направленностью на опровержения реального или фантомного.

В семантический состав конкретно-речевых смыслов метафоризованных идентифицирующих паремий входит опровержение говорящим мнения собеседника или "третьего лица" о себе, о том, что он не такой, как второй термин сравнения: "я не такой, как X" - "ты/он сам такой". Это единицы: "не смейся, горох, не лучше бобов"; "не смейся, квас, не лучше нас"; "чья бы корова мычала, а твоя б молчала" и др. Паремии этого шла специализируются на функции парирования и несут в себе обличительною интенцию.

4. В лексическом же составе метафоризованных паремий, у которых присутствует собственно идентифицирующий, денотативный компонент, как сузило, содержатся оценочные единицы ("стоит", "хороши", "вор" и пр.): "один другого стоит"; "вор у вора дубинку украл", "вор у мошенника шапку снял" и др. Основное переносное значение этих паремий может быть сформулировано как "X и У одинаково плохи". Нужно заметить, в случае метафоризованных идентифицирующих паремий выбор совершается из отрицательных альтернатив, обе они в глазах говорящего одинаково плохи.

5. Следует выделить подгруппу паремий, смысл которых сводится к «коммуникативному ядру: если лицо обладает такими-то качествами, то и сравниваемый объект обладает этими качествами. В основе выражений этой группы лежит аппликативная зависимость: "если А, то и Б". Качества чего-то находится в сфере ведения (владения, родства и т.д.) некоторого лица, соответствуют качествам этого лица: "каков поп, таков и приход"; "яблоко от -:и недалеко падает"; "каковы сами, таковы и сани" и др.

6. К отдельной подгруппе можно отнести паремию, имеющую значение- то-то не лучше, так же плох, как тот, с кем сравнивают: "хрен редьки не г". Паремия употребляется со специфической функцией парирования.

Формулу идентифицируемых единиц можно представить следующим способом: А = Б. Исследование корпуса метафоризованных идентифицирующих паремий показывает, что содержащееся в их денотативной части буквальное значение - равенство объективных свойств предметов - получает оценку субъекта речи и превращается в равнозначность.

По словам Н.М. Бахтина, "человек дан самому себе как текучее и огромное множество противоречивых и смутных тенденций" [24. С. 154]. утверждение совпадает с показателями фразеологических словарей. Амбивалентные фразеологизмы распределяются в следующие подгруппы:

двуличный, лицемерный человек: "двуликий Янус". Понятие двуличности, или двуличия, определяет нравственного человека, который не прошел цивилизованный процесс, не убил противоречия двух начал, а примирил их в себе;

единицы, реализующие основное значение "служить одновременно противоположным сторонам": "служить Богу и маммоне" - употребляются в значении "заниматься двумя несовместимыми вещами одновременно"; вашим и нашим" - выражение характеризует беспринципного человека, бездушника, который под личиной преданности кому-либо тайно действует в зу враждебной стороны; "и овцы целы, и волки сыты" -- паремия определяющая поведение человека, исповедующего образ действий, когда удается соблюсти интересы двух конфронтирующих сторон;

3) к третьей подгруппе относятся паремии, допускающие ложность: наблюдатель не уверен в том, что внешние проявления правильно выражают внутреннее содержание субъекта: "сверху шелк, а в брюхе волк" - под красивой внешностью скрыта низкая душа; "на языке мед, а в сердце лед"; "мягко стелет, да жестко спать" паремии, указывающие на несоответствие внешнего содержания внутреннему: "делать веселую мину при плохой игре" - внешнее проявление неадекватно выражает эмоциональное состояние субъекта, который скрывает свое негодование, свои неприятности под наружной веселостью, внешним спокойным, беззаботностью; "волк в овечьей шкуре" - характеризует опасного врага, скрывающего свои намерения под маской добродетели.А. Гвоздарев относит это выражение к символам лицемерия [64. С. 146]); лить (проливать) крокодиловы слезы" -- употребляется по отношению к лицемерному человеку, притворно скорбящему о товарище, которому он причинил зло;

4) к четвертой подгруппе можно отнести выражения, описывающие человека, не решающегося сделать выбор: "буриданов осел" - относится крайне нерешительному человеку; "сидеть между двух стульев" - ориентироваться в своем поведении, действиях на различные, несовместимые мнения, взгляды. Употребляется также в превентивной форме, где эксплицирует- результат в случае отказа следовать совету: "не садись между двух стульев - падешь на землю"; функционирует в качестве упреждения;

5) единицы, указывающие на нецелесообразность деятельности: "за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь" - означает невозможность делать два дела одновременно.

Таким образом, амбивалентную личность формируют единицы, которые объединяются констатацией нарушения целесообразности деятельности, невозможностью придерживаться одновременно различных, непримиримых точек зрения, неадекватностью поведения тех, кто стремится угодить двум различным по своим убеждениям и взглядам лицам и сторонам.

Другая фразообразовательная модель этой тематической группы пред-глена формулой "А противоположно Б".

Анализируя поведение амбивалентного человека, И.Н. Калинаускас завопрос: "Как же ему удается перед собой оправдаться, совместить противоположное?". И отвечает на этот вопрос - "за счет сверхоценивания своей ежедневной жизни" [66. С.273]. По его словам, единственный прием, с помощью которого удается "сидеть на двух стульях", - это резкое изменение масштаба оценки». Таков функциональный прием "сидения на двух стульях", существуют и другие обозначения неадекватного поведения. "Живую активность "я", в которой путем абстракции различают две противоположные тенденции, А. Бергсон именует «двойной активностью "я" [28. С. 127].

Противоположные тенденции, наблюдаемые у человека, Б. Паскаль объясняетет тем, что "человек двойственен", он велик и ничтожен одновременно.

В плане нравственном величие человека заключается в стремлении к совершенству, способности к добру, данной ему от природы, любви к духовному началу в себе и в других, уважении нравственной истины, т.е. нравственного идеала. Пусть человек любит в себе, говорит Паскаль, естественную способность к добру, но вместе с тем пусть он ненавидит в себе пороки, которые связаны с его животной и чувственной природой.

Высказывания, описывающие внутреннее состояние человека, могут интерпретироваться в виде модели, соответствующей фрагментам внутреннего мира человека. Соответственно и шкала, на которой расположены эмоциальные состояния, построена как разнонаправленная (ср. анализ шкалы си, где от нейтральной зоны указываются два направления по горизонтали в сторону "хорошо" и в сторону "плохо"). Как показали исследования дорических значений, представление о психике человека ассоциируется с его параметрическими характеристиками по вертикали. Метафоризованные фразеологизмы распадаются на несколько групп. Оппозиция "верх/низ". В наивной картине мира положительные эмоции связаны чаще всего с движением вверх: "прыгать от радости"; отрицательные - с движением вниз: "сгибаться от горя", "впадать в тоску" и др. Это рождается следующим наблюдением: "Отрицательные переживания " тенденцию в пространственных структурах изображаться вниз [41. С.436]». Отрицательным является также нарушение прямого положения: "горе его согнуло"; инактивность (оппозиция "на меня напал страх". Характерное для русского и других языков обозначение субъекта косвенными падежами отражает эту особеность эмоционального состояния. Однако некоторые отрицательные эмоции связаны с понятием "верх". Ср. ряд синонимов, обозначающих - "пребывать в мечтательном состоянии, предаваясь бесплодным фантазиям, не замечая «окружающего"; "витать в эмпиреях - витать в облаках - парить в облаках -.метать в облаках".

2. Оппозиция "вне/внутри". Как отмечает Ю.Д. Апресян, "внутреннее состояние человека в своем развитии достигает такой степени интенсивно, что поведение субъекта полностью выходит из-под контроля его сознания перестает управлять его волей " [7. С.46]. Заключительную фазу описывает И. Смирнов: "В аффекте тело выходит из себя" [198. С.137]. Ортега-и-Гассет указывает на деструктивную силу аффекта: «Но если человек - животное, которому как раз удалось "уйти в себя", то, "выходя из себя он -- так или иначе -- возвращается к зоологическому состоянию». Однако, как считает Л.П. Карсавин, целостность Я в таком случае нарушается: "Удаляя" от себя "своё", "я" все же признает удаленное "проявлением" [10. С.80]. К такому же выводу приходит и М. Мерло: "Необходимо, чтобы я схватывал себя сразу же как эксцентрического ленного от центра) по отношению к самому себе" [40. С. 190].

В языке состояние "вне себя" выражается следующими фразеологизмом: "выходить из себя" (приходить в состояние крайнего раздражения); "не " (быть в сильном душевном расстройстве); "вне себя" (находиться в сильном возбуждении или раздраженном состоянии) и др. Функционирование структур с формантом "вне себя" выявляет, что аффективность оценки достигается лексическими средствами интенсификации. Интерпретация появляется извне, её субъект не совпадает с субъектом действия или состояния.

Ср.: "Я вне себя" и "Я был вне себя" - говорящий рассказывает о себе как бы со стороны. Таким образом, фактор времени заставляет по-новому -оставлять акценты в высказывании.

Что касается "ухода в себя", в языке это состояние выражается следующими фразеологизмами: "углубляться в (самого) себя", "уходить в (само-себя", "входить в себя", "замкнуться в себе", "замыкаться в своем кругу", забиться в свою скорлупу", "замкнуться в своей скорлупе", "уйти в свою скорлупу", "человек в футляре" и др. Следует согласиться с мнением Делёза, который относит переживание "ухода в себя" к депрессивной пони личности [77. С.230].

Рассматривая внутреннюю жизнь личности, приходим к выводу о том, что человеческая личность открыта вовнутрь своего мира, который до конца -образен и неповторим, зато не может быть исследован и описан до конца именно вследствие своей бесконечности, личность богата и неисчерпаема,

полагается, что она внутренне бесконечна. Личность предстает перед: как одномерное (хотя и не измеримое) личное пространство.

3. Оппозиция "целостность/нарушение целостности". Л.П. Карсавин определяет отношение "тело/части тела": "Мое тело не сумма частей, но летное их многоединство, т.е. все они и каждая из них. Оно не вне своих частей; и части существуют как части, по отношению друг к другу, а не по гтношению к целому" [100. С.149]. Соблюдение целостности требует наличия необходимых составляющих для положительной характеристики личности. Нарушение целостности, т.е. отсутствие необходимых составляющих, дает отрицательную характеристику личности. Ж.П.Сартр называет нарушение целостности "детотализованной тотальностью" [14.С.162|. Фразеологизмы, указывающие на нарушение целостности, характеризуют личность тщательно: "не все дома", "одной клепки (винтиков, шурупов) не хватает", ":о трех не перечтет" (оппозиция умение/неумение) и др.

4. Оппозиция "статика/динамика". В эту группу попадают метафоризованные фразеологизмы, связанные с "перемещением" органов человеческого тела. Понимая тело "как выражение и смысл", В.Подорога отмечает, что тело образ "является телом действующим, ежемгновенно проявляющим себя в живое тело существует до того момента, пока в действие не вступает ективирующий дискурс, т.е. набор необходимых высказываний, устаивающих правила ограниченного существования тела" [171. С. 21].

На связь эмоции с определенным органом тела указывает I. Апресян, считающий, что "каждым видом деятельности, каждым типом зяния, каждой реакцией ведает своя система. Она локализуется в определенном органе, который выполняет определенное действие, приходит в определенное состояние, формирует нужную реакцию. Иногда один и тот же орган обслуживает более одной системы, а одна система обслуживается несколькими органами. У человека все эмоции локализуются в душе, сердце з груди" [7. С.40]. В качестве примеров фразеологизмов, указывающих симптомы страха, волнения или радости, формируемые с помощью органов, можно привести следующие: "сердце упало", "душа ушла пятки", "сердце ушло в пятки", "сердце оборвалось", "сердце готово выскочить из груди" и др.

Таким образом, фактор семантического пространства анализируемых -единиц можно назвать фактором оценки, или фактором моральности/аморальности. Дифференциация ролевых позиций по этому фактору определяется представлениями о том, кто "хороший" и кто "плохой". Компоненты этой группы описывают поведение субъекта, связанное с изменением ориентации, целей и жизненных задач в зависимости от житейских обстоятельств. Единицы этого оценочного класса подразумевают наряду с субъектом деятельности некоего другого субъекта (или субъектов), по отношению к которому (вернее, во вред которому) и реализуется деятельность.

2.2 Фразеологизмы как составляющие перифраз при переводе (на материале английского и русского языков)

Фразеология любого языка - это ценнейшее лингвистическое наследие, в котором отражается видение мира, национальная культура, обычаи и верования, фантазия и история говорящего на нем народа. Проблемы фразеологии -чрезвычайно существенны как для практики, так и для теории перевода; часто представляют большие практические трудности и возбуждают Большой теоретический интерес, так как связаны с различием смысловых и стилистических функций, выполняемых в различных языках словами одинакового вещественного значения, и с различием сочетаний, в которые вступают такие слова в разных языках. В данной работе рассматриваются лишь некоторые из многих проблем перевода фразеологических единиц.

А.В. Кунин дает следующее определение ФЕ: "Фразеологическая единица -- это устойчивое сочетание слов с полностью или частично переосмысленным значением" [11. C.203]. Обычно принято указывать на эквивалент--ть фразеологической единицы слову. Однако теория полной эквивалентен изживает себя. Это отнюдь не означает, что фразеологизмы и слова не имеют ничего общего, что рассматривается теорией соотнесенности некоторых типов фразеологизмов и слов, в основе которой, правда, лежат несколько иные принципы. Наиболее характерные для фразеологических оборотов устойчивые сочетания слов в принципе равны по своему значению отдельно взятому слову, отличаясь от него, как правило, определенной экспрессивно-стилистической окраской.

Остановимся более подробно на определении перифразы и ее современной трактовке в отношении к фразеологии. Словарное определение гласит, что перифраза - это выражение, являющееся описательной передачей смысла другого выражения или слова. Мы понимаем под перифразой вторичное наименование денотата, имеющего общеязыковое первичное наименование. Перифраза создается для замещения первичного наименования в определенных прагматических или эстетических целях.

Например, в качестве оценочных перифрастических единиц для таких понятий, как foolish, stupid, hidebound, применяются перифразы: x won't, set thе world on fire, x is no bright light (no genius, no worldbeater), x is as fickle as they come, x blows hot and cold about (over) smth., ram before seven, clear before even, with x it's one thing one day and smth. else the next, x isn't playing with a Ideck, x doesn't have both oats in the water, x isn't all there, x isn't quite right in: head, x's elevator doesn't go to the top floor, x has a screw loose, x has hats in belfry, there's nobody home upstairs. Эти перифразы созданы для того, чтобы избежать прямых наименований, неприятных при оценке человека. Одна-для восприятия этих нелестных (хотя и смягченных) оценок необходим деленный социальный опыт.

Знание знаковой связи между двумя наименованиями необходимо, чтобы правильно понять подлинный смысл перифразы. Например, выражение "оставляет желать лучшего" связано знаковым отношением с оценкой «очень плохой». Человек, не знающий этого условного отношения, выражение "оставляет желать лучшего" не связывает со значением "плохой", он воспринимает лишь собственное значение: допускающий возможность лучшего.

Сравните также: in one's birthday suit (in the altogether, without a stitch on, in the -w, au naturel) - naked; to live on air (to live on next to nothing, to been starvaton rations, to be fasting for the sins of mankind) - to be hungry.

Другой распространенный способ образования вторичного наименования - это указание в нем нового признака самого именуемого денотата, т.е. с пользование другого сигнификата того же понятия.

Предикатный признак постепенно становится вторым именем денотата, более или менее известным если не всем говорящим на этом языке, то, по ч тайней мере, некоторым профессиональным или социальным группам населения:

Rome - Eternal City, сате! - the ship of the desert, lion - the king of beasts, money - the sinews of war; rank, title - a handle one's name. Shakespeare - the Swan of Avon, oil - the black gold, cotton - the white gold и т.д.

Перифразы этого типа не являются знаками знака. Они представляют собой новый знак для денотата, уже имеющего первичное наименование.

Принято относить перифразы и первичное наименование денотата к синониму. Полагаем, однако, что перифрастические отношения отличаются от синонимических. Синонимы обозначают близкие, но разные понятия о близких, но различающихся денотатах. Синонимы создаются не как знаки одного и того же денотата, а как знаки разных денотатов, впоследствии оказавшихся приближенными в восприятии человека. Перифразы же создаются как знаки одного и того же денотата, они отличаются по прагматическому воздействию человека, по экспрессивности. Перифразы относятся к первичным наимнованиям как варианты, а не как синонимы, образуя группу знаков одного и то же денотата. Отношения этого типа называются перифрастическими.

Сравните фразеологическое сочетание "ни жив ни мертв" с наименованиями "перепуган", "удручен", "расстроен", "измучен". Все эти наименования, в том числе и фразеологизм, характеризуют близкие, но несколько различающиеся состояния в общей шкале негативного психологического состояния, для которых они являются первичными знаками. Перифраза же, как «и пытались показать, дает новую характеристику тому же самому денотату таким образом, фразеологические перифразы составляют внутри фразеологии особый класс.

Классификация ФЕ также содержит необходимые для переводчика: теоретические знания, с помощью которых он сможет выделить ФЕ в тексте, то анализировать ее и на основе проведенного анализа дать наиболее точный перевод в условиях данного контекста. Наиболее правомерным можно счисть рассмотрение ФЕ в трех аспектах: семантическом, структурно-грамматическом и компонентном. С учетом отмеченных уровней выделяются; дующие типы межъязыковых отношений:

1) фразеологические эквиваленты (полные и частичные) - ФЕ с тождественной семантикой, структурно-грамматической организацией и с тождественным компонентным составом;

2) фразеологические аналоги (полные и частичные) - ФЕ, выражающие одинаковое или близкое значение, но характеризующиеся полным различием приблизительным сходством внутренней формы;

3) безэквивалентные фразеологические единицы - ФЕ, не имеющие соответствий во фразеологической системе другого языка.

Поскольку фразеология выделяется своими функциями в языке и речи, требует особого подхода в процессе перевода. Основная трудность заключается в том, что никакой словарь не в состоянии предусмотреть всех ложных использований фразеологизма в контексте.

ФЕ, сходные в разных языках по внутренней форме, далеко не всегда идентичны по значению в результате их переосмысления, поэтому нельзя полагаться на сходство образной основы. Но когда выражение еще сохраняет связь с той сферой, в которой оно родилось, переводчику приходится искать: русском языке такую ФЕ. Приемы перевода ФЕ различны: от полной замены образности к полному сохранению образа в переводе. И все же общее и характерное для всех - сохранение образности в переводе. Но при этом стандартное и традиционное в оригинале должно быть передано стандартным и традиционным в переводе. При переводе важно соблюдать стилистическую однородность с ФЕ подлинника. Экспрессивное использование - почти не исследовано. Между тем эта проблема представляет несомненен интерес для лексикографии и перевода.

Наряду с отсутствием соответствующей ФЕ в русском языке может казаться, что имеющая такое же смысловое содержание русская ФЕ не соответствует английской или французской в стилистическом или экспрессивном отношении. Конечно, в идеале следует стремиться к полной равноценности употребляемых средств, но на практике нередко приходится жертвовать функционально-стилистическим соответствием для сохранения экспрессиво. Весьма существенно, чтобы фразеологические замены при переводе соткали и национальный колорит языка оригинала. Насыщенный фразеологизмами подлинник должен сохранять фразеологическую насыщенность и переводе.

Одним из требований, издавна выдвигаемых теорией и практикой переводческой деятельности, является требование эквивалентности текстов -- одного и конечного. Эквивалентность обеспечивается путем трансформации при том условии, что последние семантически или прагматически мотивированы. Вольность в переводе допустима лишь по мере необходимости.

Пользуясь вольным переводом, переводчик явно превышает свои полномочия языкового посредника.

При переводе ФЕ с образной основой можно установить определенные закономерности. Главным образом это относится к фразеологическим единствам с "выводимой" внутренней формой. Несколько упрощая вопрос, можно делить четыре различных способа их передачи: 1) с полным сохранением одноязычного образа; 2) с частичным изменением образности; 3) с полной потерей образности; 4) со снятием образности.

Наиболее интересны с творческой точки зрения ФЕ, в которых приходится полностью заменять их образную основу. Полная замена образа может

ть связана с сохранением экспрессивной окраски, что чаще даже важнее, и передача функционально-стилистической принадлежности фразеологизма. Перевод ФЕ со снятием образности - не лучший выход из положения, так связан с потерей выразительности.

Сложной семантикой отличаются лишенные образности ФЕ, в которых эмоционально-экспрессивное значение сочетается с субъективной оценкой действительности. Эти ФЕ одновременно являются и модально-вводными вами и выражениями. Как правило, они многозначны и полифункциональны. Как и во всех других областях, нет такой трудности перевода фразеологии, которую нельзя было бы преодолеть при помощи компенсации.

Пронаблюдаем некоторые особенности перевода ФЕ, имеющих словарный эквивалент, на примерах из словарных статей [18, 37]:

sometimes- from time to time, for once in a way (in a while);, once and a while = иногда - от случая к случаю;

She was talking to a group of pressmen, who were taking her photograph time to time as she spoke (M.Prabble) = Софи Брент беседовала с группой репортеров, которые время от времени фотографировали ее;

Каждый фразеологизм обладает определенной стилистической функцией, зависящей от контекста, стиля автора, характера всего сообщения и т.п. Можно сказать, что именно при переводе и вскрывается свойственная данному языку специфичность сочетаний. Сохранить красочность фразеологизма, донести до читателя или слушателя его стилистическую функцию - задача первостепенной важности.

He does write a letter once in a while = Он нет-нет, да и напишет письмо; well, properly - the right way = правильно - чин чином, честь честью; Не has been instructed in the right way = Его правильно инструктировали;

think, reflect -- use your brain (head, loaf) = думать -- раскидывать умом мозгами), шевелить мозгами;

I can't remember who told me. Then use your brain and do remember Lindsay) = Я не помню, кто сказал мне это. Пошевелите мозгами и постарайтесь вспомнить.

2.3 Фразеологические эквиваленты в переводных текстах: содержание и структура

При переводе фразеологических единиц (англ. <=> рус.) наблюдается явление кажущегося совпадения семантики ФЕ, или ложной симметрии. ФЕ такого рода можно назвать квазиэквивалентами, они оказывают недобрую услугу и приводят к ошибкам так же, как и «ложные друзья» переводчика, квазиинтернациональные слова на лексическом уровне. Специальных работ, посвященных этой теме, нет, как нет и словаря, регистрирующего квазиэквивалентные ФЕ, хотя и очевидно, что сбор и анализ таких пар, и прежде всего тех, которые обладают высокой частотностью употребления в обоих языках, представляет несомненный интерес.

Значительную помощь в работе оказал и недавно вышедший "Русско-английский фразеологический словарь" С.И. Лубенской, насыщенный информацией и богато иллюстрированный, дающий объемное, исчерпывающее описание русских фразеологических единиц и их английских эквивалентов разного типа [37].

При всей неповторимости и своеобразии систем английского и русского языков, значительная их часть совпадает, о чем говорят многочисленные работы по типологии и сравнительно-сопоставительной лингвистике. Хотя и гораздо менее, чем в лексике, фразеологические единицы могут отражать совпадающие фрагменты картины мира, в то время как их уникальность объясняется несовпадением культур, быта, истории, географических условий проживания, религиозных обрядов и т.д.

Полная эквивалентность ФЕ понимается как полное совпадение их существенных характеристик, которые модифицируются в параметры, или критерии в контрастивном изучении: семантический, стилистический, лексический, синтаксический и морфологический. Например:

ФЕ - полные эквиваленты то кeep sb. at a distance = держать кого-либо на расстоянии > be born under a lucky star = „родиться под счастливой звездой white magic = белая магия

Известно, что ФЕ представляют большую трудность для переводчиков. "Перевод без проблем", как уже указывалось, возможен лишь в случае полной эквивалентности, "прозрачной" мотивированности (= невысокой степени диоматизации), что свойственно группе именно фразеологических сочетаний, выделяемых по классификации В.В. Виноградова. При таких условиях -степень «отгадывания» смысла и правильного перевода может быть достаточно высокой и основываться на переводе значений составляющих ФЕ лексических компонентов. Например:

Страницы: 1, 2, 3