Проекты П.А. Столыпина

5-го мая 1908 года Столыпин, впервые поднимая вопрос о Финляндии, отвечал на запрос Государственной Думы. Прежде всего он заявил что, в виду того, что Финляндия является составной частью Российской Империи, объединенное Правительство отвечает за все в ней происходящее, за все события, за всю сосредоточенную в ней революционную деятельность. В 1905 году там действовала финляндская красная гвардия с пресловутым капитаном Куком во главе. Кончилось тем, что эта организация приняла участие в Свеаборгском бунте. После нее образовалось под спортивным видом еще более опасное общество «Войма» (Сила), распространявшее множество оружия во всей Финляндии. Пароходы «Джон Графтон», «Петер», «Ханки» и др. были пойманы при перевозке в Финляндию обильного военного материала В течение одного 1907 года на территории Финляндии имело место 25 конференций и собраний революционного характера; оттуда же готовились многие покушения. Даже некоторые финляндские должностные лица были замешаны во враждебные нам общества Финляндские власти относились благожелательно к подобным организациям, так же как и к русским революционерам, находившим себе на финляндской территории самое надежное убежище для подготовки террористических актов; они даже всячески парализовали действия нашей русской полиции. Ввиду всего этого пришлось прибегнуть к установлению вдоль финляндской границы сплошного военного кордона. В делах управления Финляндией, имевших касание к России, тоже встречались затруднения и ненормальности. На основании указа 1-го августа 1891 г. министр статс-секретарь имел право сам решать, касается ли то или другое дело интересов России или нет и соответственно с этим запрашивать или не запрашивать заключения подлежащего министерства Империи. Но великодушно предоставденное право повело ко многим злоупотреблениям; многие вопросы, задевавшие русские интересы, были решены Финляндией самочинно. Так, были изменены: в 1896 году параграфы учреждения финляндского сената по милиционной экспедиции; в 1906 году закон о русском языке в государственных учреждениях; была внесена в Сенат пропозиция по закону о печати, очень существенная для интересов России. Дошло, наконец, до того, что о многих законопроектах Имперское Правительство узнавало лишь из газетных слухов (среди них законопроекты о промыслах, об оскорблении Величества...). Наконец, без сношения с Имперскими властями, финляндский Сенат приступил к разработке законопроекта о новой форме правления, клонившегося почти к полному освобождению Финляндии от связи с Россией. Для того, чтобы устранить возможность подобных актов и для того, чтобы вообще уничтожить в корне причины разногласия с Финляндией, Петр Аркадьевич отметил необходимость вникнуть в политическое мировоззрение финляндцев. Последнее было основано на заявлении Императора Александра 1-го от 1809 года, в котором Он обещал хранить установления и законы Финляндии. Финляндцы же все поняли, что этим заявлением Император признал особую финляндскую государственность. Александр II в 1863 году упомянул о конституционной монархии при созыве финляндского сейма. В дальнейшем же Россия, занятая своими внутренними делами, мало интересовалась Финляндией. «Вот почему, - сказал Петр Аркадьевич, - эти принципы отдельной финляндской государственности начали понемногу переходить в особую науку, своеобразного финляндского государственного права. Для того, чтобы создать эту науку, подбиралась масса документов, причем, конечно, груда таких же документов, не подтверждавших этих принципов, отбрасывалась в сторону... Народные университеты и публичные лекции продолжали это же дело и совершенно естественно, что теория скоро перешла в верование, верование перешло в догмат, догмат же трудно опровергать какими-либо рассудочными доказательствами. По этому догмату Финляндия - особое государство, и притом государство конституционное, правовое, государство, которое имеет задачи совершенно различные от задач России, и чем теснее будет связана Финляндия с Россией, тем осуществление этих задач станет невозможнее». «Вот, господа, -- продолжал Столыпин, -- в этой Политической атмосфере и застают Финляндию события 1905 года, которые послужили пробным камнем и для многих русских, которые в то время, может быть, усомнились в будущности России». Что же из себя действительно представляет Финляндия? Восточная часть ее - древнее русское достояние (с 1323 г.), вновь завоеванное Петром Великим и Елизаветою корпорированное в состав России. Александр I, завоевавший окончательно Финляндию, объявил о присоединении ее навсегда к Российской Империи. «Император Александр I, - сказал Петр Аркадьевич, - даровал Финляндии внутреннюю автономию, он даровал ей и укрепил за нею право внутреннего законодательства, подтвердил все коренные законы, весь распорядок внутреннего управления и судопроизводства, но определение отношений Финляндии к Империи он оставил за Собой и определил его словами: «собственность и державное обладание». В том же духе действовали и последующие Государи, решавшие тогда за Россию и управлявшие Финляндией на патриархальных началах. В дальнейшем же, с созывами финляндских сеймов, отношения эти сильно осложнились, а сеймы стали вторгаться в решение вопросов общегосударственного значения, что и привело к создавшемуся положению. Русская точка зрения совершенно ясна, Россия не может желать нарушения законных автономных прав Финляндии относительно внутреннего ее законодательства и отдельного административного и судебного устройства, но в общих законодательных вопросах управления должно быть и общее решение совместно с Финляндией и с преобладанием, конечно, державных прав России». К таким общим вопросам Петр Аркадьевич отнес защиту государства, наблюдение за крепостями, наблюдение и защиту береговых вод, наблюдение за почтовыми учреждениями, управление телеграфом, таможнями, железными дорогами и т. д. Способ разрешения подобных вопросов должен быть найден. Путем постоянных думских запросов этого дела урегулировать нельзя. Имеется другой законный путь через Государственную Думу и Государственный Совет. «Вы, господа, - не можете, - заявил Петр Аркадьевич, отвергнуть от себя обязанностей, несомых вами в качестве народного представительства. Вы не можете разорвать и с прошлым России. Не напрасно были пролиты потоки

русской крови, не бессмысленно и не бессознательно утвердил Петр Великий державные права России на берегах Финляндского залива. Я уверен, господа, -- закончил Петр Аркадьевич,-- что вы отвергаете запрос; но вами, в ваших русских сердцах будут найдены выражения, которые заставят, побудят Правительство представить на ваш же суд законопроект, устанавливающий способ разрешения наших общих с Финляндией дел, законопроект, не нарушающий прав маленькой Финляндии, но ограждающий то, что нам всего ближе, всего дороже,- исторические, державные права России». 17-го марта 1910 года Столыпин опубликовал правительственный проект о порядке издания касавшихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения. Последний был представлен в законодательные учреждения и 21-го мая 1910 года Петр Аркадьевич говорил о нем в Государственной Думе. Он набросал картину неясности и неразрешенности финляндского вопроса, сказавшейся за последнее время особенно в вопросе об отбывании финляндцами воинской повинности. Упомянув снова о событиях 1905 года, - он заявил, - что каждый раз, когда Финляндии делались уступки, когда русская власть в крае ослабевала, последний делался все требовательнее и враждебнее по отношению к Империи. Многие финляндцы, напр., финляндский сенатор Лео Мехелин, находили, что «взаимоотношения обеих сторон требуют, чтобы Царь и Великий Князь был единственным русским, который мог бы и должен был бы влиять на финляндские дела». «Отсюда ясен логический вывод, - заявил Петр Аркадьевич, -- что решение вопроса об изменении взаимоотношений России и Финляндии, взаимоотношений сильно осложнившихся за сто лет, должно принадлежать исключительно творчеству финляндского Сейма, России должно принадлежать в лице ее Монарха лишь право «вето», что сводит роль России к пассивному сопротивлению против вредных для нее актов и не дает ей возможности привести свои отношения с Финляндией к благополучному исходу. Таким образом ныне царствующему Государю, в минуту поворота в финляндских делах, предстояло решить, кто же правомочен осуществить державную власть для установления нормы и порядка общегосударственного законодательства? Даровав, как Самодержавный Государь, Основные Законы Империи, Государь Император, манифестом от 20-го февраля 1906 г. оставил за собой право установить в свое время и законы общегосударственные. Он мог сделать это Сам, Он мог сделать это, вняв финляндским теориям, с помощью финляндского Сейма, Он мог, наконец, призвать к этому делу народное представительство. Манифестом 14-го марта этот вопрос разрешен и законопроект находится перед Вами, господа члены Государственной Думы. Вам предстоит разрешить вопрос больших исторических размеров, но во время этого исторического суда будут раздаваться и раздаются уже и обвинения, и укоры и нарекания. Указывая на перечень, вам будут доказывать, что русская реакция стремится задушить автономию свободного народа, тогда как в возможности пополнения перечня и заключается признак верховности русского государства, заключается обеспечение, в случае пропуска или недосмотра, от поворота вновь в такое положение, в котором мы находимся в настоящее время. Приглашение финляндских депутатов в Думу и Государственный Совет с решающим голосом - это акт величайшей справедливости, но это в то же время доказательство единства Русской Империи. Смущающий вас, как я слышал, некоторый надзор за школами введен в перечень вследствие той неприязни, того недружелюбия, которое вселяется в школах детям по отношению к России и русскому языку. Союзы, печать, общество - это все предметы, которые даже в сложных государствах составляют предмет общеимперского законодательства... Но нам будут указывать, конечно, что этим путем бюрократия стремится разрушить высокую местную культуру и народное правосознание. Я вам отвечу словами докладчика, что независимо от финляндского правосознания, существует еще другое правосознание, правосознание русское; вам будут указывать на то, что Правительство не считается с интересами целого народа, -- на это я вам отвечу, что Государь доверил дело вам и что помимо вас не пройдет ни один Имперский закон; вам, конечно, будут торжественно указывать на мнение, якобы, Европы, на тысячи собранных финляндцами за границей подписей, - тут уже отвечу вам не я, а ответит вам вся Россия, что многие, видимо, еще не поняли, что при новом строе Россия не разваливается на части, а крепнет и познает себя. Разрушьте, господа, опасный призрак, нечто худшее, чем вражда и ненависть, - презрение к нашей родине. Презрение чувствуется и в угрозе пассивного сопротивления со стороны некоторых финляндцев, презрение чувствуется и со стороны непрошеных советчиков, презрение чувствуется, к сожалению, и со стороны части нашего общества, которая не верит ни в право, ни в силу русского народа. Стряхните с себя, господа, этот злой сон и, олицетворяя собой Россию, опрошенную Царем в деле, равного которому вы еще не вершали, докажите, что в России выше всего право, опирающееся на всенародную силу». Государственная Дума, убежденная доводами Столыпина, утверждает законопроект о Финляндии. 8-го июня 1910 года прения по финляндскому законопроекту начались в

Государственном Совете. Возражая оппозиции, Петр Аркадьевич заявил в своей речи на этом заседании: «или отрешитесь от общеимперских прав законодательства в пользу финляндского провинциального сейма, или докажите, что дарованный Государем России новые законодательные учреждения считают своим долгом свято охранять то, что принадлежит самому государству». Далее, в заседании 11-го июня он разъяснил, что при проведении проектируемых общих законов будут заслушаны в законодательных учреждениях мнения финляндских членов. До этого же времени «финляндская жизнь будет регулироваться существующими нормами». Итак, закон не причинит ни законодательную обструкцию, ни ущерб финляндским интересам. Он только восстановит державные права России. 17-го июня 1910 года Государь утвердил одобренный Государственным Советом и Государственной Думой закон о порядке издания законов, касающихся Финляндии. Этим был урегулирован вопрос о наших отношениях с Финляндией и окончательно установлен путь дальнейшего финляндского законодательства, намеченный Правительственным способом. Законам подлежало издаваться: 1) в порядке, установленном общим законодательством, если они относятся не к одним только внутренним Делам этого края, и 2) в порядке, установленном особым (финляндским) законодательством, если они относятся к одним только внутренним делам этого края.

В 1911 году П.А. Столыпин возбудил вопрос о присоединении к Петербургской губернии двух сопредельных с нею приходов Выборгской губернии (Кивенекского и Ново-Кирковского). Приходы эти были излюбленным убежищем для наших революционеров. Значительное же коренное русское население приходов не могло добиться равноправия от финляндских властей. Кроме того, к этой мере Правительство побудило стратегическое местоположение приходов, очень существенное для защиты Петербурга и Кронштадта, с суши и с моря. 4-го августа 1911 года вопрос этот получил одобрение Монарха и представление соответствующего законопроекта было получено Столыпину.

Забота о городах

20-го февраля 1910 года П. А. Столыпин давал разъяснения в Государственном Совете насчет законопроекта о взимании сбора с грузов в пользу городов. Он указал, что этими сборами города воспользуются для сооружения определенных дорог. Период сбора будет кратковременным и обложен сбором будет тот груз, который впоследствии воспользуется подлежащими сооружению дорогами. Петр Аркадьевич отметил, что Россия страдает от еще одной лишней стихии -- бездорожья. Станции бывают часто совсем отрезанными от селительных пунктов. Это бедствие чревато большими убытками особенно для городов: из 488 станций, обслуживающих одноименные с ними города, 238 станции лежит вне селительной их части, а большинство станций на уездной территории. У самых же городов нет средств, чтобы подвезти к этим станциям подъездные пути и с них нельзя требовать таковых средств (138 статья Городового положения). Самым же справедливым является взимание попутного сбора с товара, подлежащего провозу. Для товароотправителя и потребителя подобный сбор не может быть обременительным, будучи в соответствии со стоимостью товара, а является, наоборот, более выгодным в виду его кратковременности, чем поздний сбор на уже сооруженные пути. Настаивая на проведении этой меры, в заседании 24 февраля, и доказывая предпочтительность проведения ее в порядке административном, т. е. в редакции, принятой Государственной Думой, Петр Аркадьевич заявил: «надо просто использовать нашу высшую административную власть для того, чтобы начать, по крайней мере, первоначальную скромную борьбу с громадным нашим злом - бездорожьем». Государственный Совет и принял законопроект именно в этой редакции. В ноябре 1909 года Петр Аркадьевич внес в Государственную Думу законопроект о сооружении канализации и переустройстве водоснабжения в Петербурге. Согласно этому проекту, вышеозначенная мера должна была производиться непосредственным распоряжением Правительства, при наличии комиссии и техническо-хозяйственного комитета с достаточно широко в нем представленным общественным элементом. Общие проекты должны были быть составлены не позже трех лет, а проектировавшиеся сооружения должны были быть окончены в 15-тилетний срок со дня утверждения законопроекта. По истечении этого срока предприятия должны были быть переданы городу, что же касается финансовой стороны, то было установлено на основании опытов других городов, что водоснабжение и канализация не только окупаются платой за пользование ими, но нередко приносят более или менее крупный чистый доход. Размер строительного капитала был определен в 100 миллионов рублей. 8-го августа 1910 года Петр Аркадьевич вызвал Петербургского городского голову для выяснения санитарного состояния города и организации мер борьбы с холерной эпидемией. Петр Аркадьевич ознакомился также с мерами, предпринятыми для улучшения воды и по сооружению озонной станции. 19-го января 1911 года Столыпин произнес в Государственной Думе речь о канализации С.-Петербурга, города, в котором «число смертей уже превышает число рождений, в котором одна треть смертей происходит от заразных болезней... в котором время от времени появляются возвратный тиф, болезнь давно исчезнувшая на Западе, в котором почва благоприятна для развития всяких бактерий...» Защищая проект Правительства и указывая на необходимость правительственного содействия в этом деле в виду многолетней нерешительности Городской Думы, Петр Аркадьевич подчеркнул: «Я не хочу, не желаю оставаться долее безвольным и бессильным зрителем вымирания низов, хочу наверное знать, что при каких бы то ни было обстоятельствах, при каких бы то ни было условиях, через 10 лет в столице русского Царя будет, наконец, чистая вода и мы не будем гнить в своих собственных нечистотах. Я не поверю и никто мне не докажет, что тут необходимо считаться с чувством какой-то деликатности по отношению к городскому управлению, что туг может существовать опасение обидеть людей или оскорбить идеи. Я прошу вас выразить вашу твердую волю, имея в виду не только один Петербург, -- нет, это необходимо и по отношению всей России». Далее Петр Аркадьевич сообщил об ужасных условиях городов Поволжья, наводняемых к тому же ежегодно эпидемиями и болезнями из Азии. «Правительство просит вас довести дело до конца, - заключил Петр Аркадьевич,- просит вас подчеркнуть непреклонность вашего решения, памятуя, конечно, не о самолюбии тех или других деятелей, а о простом бедном рабочем люде, который живет или скорее гибнет в самых невозможных условиях и о котором, под названием пролетариата, здесь принято вспоминать, главным образом, как о козыре в политической игре». После прений и голосований законопроект принимается. 15-го октября 1909 года Петр Аркадьевич изложил в совете по делам местного хозяйства проект о введении городового положения в городах Царства Польского. Министерство при этом исходило из следующего принципа: «предоставить этим городам полный объем прав по самоуправлению, которыми обладают города русские, сделать это в форме и в рамках, обычных местному населению, и установить сразу окончательный способ самоуправления, не подлежащий уже дальнейшей эволюции в зависимости от предстоящих изменений городового положения в коренной России». Основывалось министерство при разработке проекта на городовом положении 1892 года. Внесенные в него ограничения заключались в обеспечении политических прав Государства и в наделении русских горожан, вне зависимости от юли большинства, правом участия в городском самоуправлении. Петр Аркадьевич заявил далее, что тогда как в Западном крае Министерство стремится создать земство по окраске русское, то в городах Царства Польского оно ожидает увидеть самоуправление польское, подчиненное лишь русской государственной идее. Подробности законопроекта заключались: в привлечении в состав городских избирателей не только владельцев недвижимостей, но и квартиронанимателей, каковыми русские наиболее часто являлись в этом крае; в разделении городских избирателей на три курии: русскую, еврейскую и из остальных обывателей (этим путем предполагалось обеспечить участие русских горожан в городском управлении и избежать преобладания в последних еврейского элемента; по проекту предполагалось допустить евреев в городские думы в количестве не более одной пятой всего состава). Компетенцию городов проект точно согласовал с компетенцией городов центральной России. Особенностью законопроекта являлась также обязательность русского государственного языка для делопроизводства и сношений и допущение наряду с русским и польского языка во внутреннем домашнем делопроизводстве. «Я надеюсь, - закончил Петр Аркадьевич, - что ваши суждения здесь, а затем и применение будущего закона на месте послужат доказательством честного стремления польского населения воспользоваться благами самоуправления, на которое оно имеет право по высоте своей самобытной культуры, но без задней мысли обратить самоуправление в орудие политической борьбы или в средство для достижения политической автономии. Я надеюсь на это тем более, что второй законопроект, который поставлен на очередь Министерством, будет законопроект о введении в губерниях Царства Польского самоуправления земского.»

Западное земство

Мысль о введении земства в западных губерниях зародилась у Столыпина еще в бытность его Предводителем Дворянства в Ковенской губернии. Узнав и полюбив этот край, Столыпин чувствовал, как сильно препятствовало его культурному росту отсутствие земских представительных учреждений, но русские государственные интересы не допускали их введения в губернии, в которой большинство крупных землевладений принадлежало инородцам. Благодаря энергии и личному авторитету Столыпина, ему удалось, в бытность его Предводителем Дворянства, создать «Ковенское Общество Сельского Хозяйства» и в нем, на почве общности сельскохозяйственных интересов, объединить для общей работы русских, поляков и литовцев. В трех юго-западных и трех белорусских губерниях русское землевладение было более крепким и Столыпин, сделавшись Министром Внутренних Дел, поспешил поднять вопрос о земстве в Западном Крае. В 1909 году Правительство признало существовавший закон о выборах в Государственный Совет от девяти губерний западного края (Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилевской и Подольской) неудовлетворительным и неправильным, так как несмотря на значительное преобладание русского землевладения в крае, в его совокупности, представителями от всех губерний прошли поляки, тогда как польское население края составляло всего четыре процента и вследствие этого избранные представители не являлись представителями интересов всего его населения, а лишь интересов высшего наносного слоя. Самым правильным выводом из создавшегося положения Правительство считало распространение земства на эти 9 губерний. Но на это требовалось время. Вследствие этого Правительство внесло законопроект о продлении полномочий уже выбранных членов Государственного Совета на один год. Этим промежутком времени Правительство предполагало воспользоваться для разработки и внесения проекта о западном земстве. Мера такого продления полномочий явилась бы не только целесообразной, но и вполне законной, имеющей много прецедентов как в нашей, так и западноевропейской практике. В своей речи по этому вопросу Петр Аркадьевич заявил, что положение Правительства крайне облегчалось тем, что Государственная Дума сама высказала пожелание о введении западного земства. Он добавил, что соответствующий законопроект будет внесен на рассмотрение осенней сессии. Государственная Дума приняла проект Правительства с вариантом, заменившим продление полномочий членов Государственного Совета на один год годичным избранием новых членов. 6-го октября 1909 года, открывая сессию Совета по делам местного хозяйства, Петр Аркадьевич изложил правительственный законопроект о введении земства в девяти западных губерниях. Согласно проекту, крупные города (Минск, Вильно, Киев) подлежало выделить в особые земские единицы, по примеру городов центральной России. В проекте не сочли возможным основаться всецело на земском положении 90-го года, ввиду того, что последнее дает преобладание дворянскому сословию. Таковое же в западном крае состояло преимущественно из поляков. Поэтому в законопроекте был проведен принцип бессословности. Разноплеменность населения являлась главным камнем преткновения законопроекта: хотя земские учреждения и суть учреждения не политические, а хозяйственные и для правильного их действия нужно участие в них всех элементов края, однако нельзя придавать им определенную племенную окраску. Последнее отразилось бы на хозяйственной жизни, на хозяйственных интересах края, которые проникают в народную гущу глубже, чем даже интересы политические. Поэтому для зашиты русских государственных интересов Правительство ввело в законопроект принцип национальных отделений при выборе уездных гласных и таких же отделений в городских думах и уездных земских собраниях при выборе гласных губернских. Для определения числа гласных по национальностям в проекте предлагалось остановиться на способе, отражающем действительное соотношение различных групп населения, на принятии в расчет двух признаков: количественного и имущественного. В местностях же с весьма слабым русским населением предполагались проектом следующая минимальные требования. Должны были быть лица русского происхождения: председатель губернской земской управы, все главнейшие должности по найму, не менее половины выборных должностей и не менее

половины мелких служащих по найму. Этим исчерпывались особенности законопроекта, введением которого Правительство предполагало «приблизить хозяйственное положение губерний западного края к хозяйственному распорядку, обиходу коренных русских губерний, с тем, чтобы дать западному краю реформированное земство, впоследствии, вместе со всей остальной Россией». 7-го мая 1910 года Петр Аркадьевич защищал в Государственной Думе правительственный законопроект о введении западного земства. Он оспаривал мнения оппозиции, говорившей, что всякие ограничения для местного элемента было бы введение политики в ту область, которая политике чужда, было бы искусственным раздуванием старинной племенной вражды. Он заявил, что Правительство, принимая во внимание эти доводы, стало все же на иную точку зрения, поставило на первый план национальную задачу в Западном крае, требующую подчинения земской идеи идее государственной. Ведь вправе ли было бы государство предоставлять самим себе не окрепшие русские ячейки края в их состязании с крепкими цитаделями польской культуры? Разрешение вопроса следовало бы искать не в абстрактной доктрине, а в опыте прошлого и в области фактов. «И вот, -- продолжал Петр Аркадьевич, -- совершенно добросовестные изыскания в этой области привели Правительство к необходимости: во-первых, разграничить польский и русский элементы во время самого процесса земских выборов; во-вторых, установить процентное отношение русских и польских гласных, не только фиксировать их имущественное положение, но запечатлеть исторически сложившееся соотношение этих сил; в-третьих, учесть в будущем земстве историческую роль и значение православного духовенства и, наконец, дать известное отражение правам русского элемента в будущих земских учреждениях». Столыпин нашел целесообразным временно отсрочить введение земства в трех губерниях виленского генерал-губернаторства, где русский элемент еще слишком слаб. «Если не считаясь с этими условиями, - говорил П. А., - ввести земство в этих трех губерниях, то население вынесло бы впечатление, что край перешел в область тяготения к Царству Польскому, что Правительство не могло удержать его в своих руках, вследствие своей материальной слабости или отсутствия государственного смысла.» В остальных же 6 губерниях земство следует ввести одновременно, что вполне позволяет наличие в нем более прочного русского элемента. «Я принужден, - продолжал Петр Аркадьевич, - привести вам несколько исторических сопоставлений, поучительных, по моему взгляду, для предотвращения от повторения неоднократно уже повторявшихся ошибок. Западные губернии, как вам известно, в 14-ом столетии представляли из себя сильное литовско-русское государство. В 18-м веке край этот перешел опять под власть России, с ополяченным и перешедшим в католичество высшим классом населения и с низшим классом, порабощенным и угнетенным, но сохранившим вместе со своим духовенством преданность Православию и России. В эту эпоху русское государство было властно вводить в крае русские государственные начала. Мы видим Екатерину Великую, несмотря на всю ее гуманность, водворявшую в крае русских землевладельцев, русских должностных лиц, вводящую общие губернские учреждения, отменявшую литовский статус и магдебургское право. Ясно стремление этой Государыни укрепить еще струящиеся в крае русские течения, влив в них новую русскую силу для того, чтобы придать всему краю прежнюю русскую государственную окраску. Но не так думали ее преемники... Они считали эту борьбу просто законченной. Справедливость, оказанная высшему польскому классу населения, должна была сделать эту борьбу бессмысленной, ненужной, должна была привлечь эти верхи населения в пользу русской государственной идеи». Опыт Павла и Александра 1 -го, приведший край к прежнему положению, был чреват последствиями. «Но то, - продолжал Петр Аркадьевич, - что в великодушных помыслах названных Государей было актом справедливости, на деле оказалось политическим соблазном. Облегчили польской интеллигенции возможность политической борьбы и думали, что, в благодарность за это, она от этой борьбы откажется». Дело и кончилось в 1831 году первым вооруженным восстанием, открывшим глаза Правительству. Император Николай I-й вернулся к политике Екатерины Великой и мало-помалу планы Императора начали проходить в жизнь. Но Император Александр II-й, по своему великодушию, пошел на уступки, поляки были попросту снова сбиты с толку, начали обращаться со все большими домогательствами и дело кончилось вторым вооруженным восстанием. Наконец, в 1905 году в Польше, в ответ на новые льготы сильно увеличилась вражда к России. «Вот, - заявил Петр Аркадьевич, - те историческое уроки, которые, я думаю, с достаточной яркостью указывают, что такое Государство, как Россия, не может и не вправе безнаказанно отказываться от проведения своей исторической задачи. Я часто вспоминал, - продолжал Петр Аркадьевич, - о том, что мне приходилось говорить депутатам польским, которые являлись ко мне перед роспуском второй Думы... Я говорил им, что в политике нет мести, но есть последствия. Но поляки не были в силах изменить свое политическое направление, они не могут этого сделать, и при выборах в Государственную Думу и Совет, везде, где русские им предлагали соглашение, почти везде они это отвергали... Все это, конечно, повлияло и на Правительство, которое в 1906 году готовило законопроект о введении земства в западном крае на началах пропорционального представительства, но намерение это оставило». Поэтому и возникла необходимость оградить многочисленное, но экономически слабое русское население от преобладающего польского элемента на время выборов, возникла необходимость национальных курий. Но кроме этого необходимо было преобладание русского элемента в земских собраниях. Землевладельцам полякам принадлежали в крае огромные земельные пространства и численно подавляющее русское большинство населения являлось земельно бедным. Поэтому законопроект и предложил принять во внимание не один имущественный признак, но и признать национальный, предложив учесть, так сказать, признак имущественно-культурный. Далее, он упомянул об установленном проектом минимуме русского элемента в земских учреждениях, без наличия которого большинство должностей по найму попало бы в руки влиятельных поляков. «Но я бы не хотел сойти с этой трибуны, - заканчивает Петр Аркадьевич, -- не подчеркнувши еще раз, что цель правительственного законопроекта не в угнетении прав польских уроженцев западного края, а в защите прав уроженцев русских. Законопроект дает законное представительство всем слоям местного населения, всем интересам; он только ставит предел дальнейшей многовековой, племенной политической борьбе, он ставит этот предел, ограждая властным и решительным словом русские государственные начала. Подтверждение этого принципа здесь, в этом зале вами, господа, разрушит, может быть, немало иллюзий и надежд, но предупредит и немало несчастий и недоразумений, запечатлев открыто и нелицемерно, что западный край есть и будет край русский, навсегда, навеки». 15-го мая 1910 года Столыпин возражал в Государственной Думе против поправок к законопроекту о западном земстве, внесенных оппозицией. Петр Аркадьевич отметил, что дело идет не о Царстве Польском, а об области, в которой среднее число поляков составляет 4% населения. «Если бы Правительство руководствовалось национальным шовинизмом, - продолжал Петр Аркадьевич, - оно предложило бы вам опереться на эти цифры, но вы знаете, что Правительство само, дорожа культурным элементом, внесло в свой законопроект принцип имущественный». Защищая, далее, особенности законопроекта, Петр Аркадьевич заявил, «что частное землевладение образовалось в крае не путем естественного правильного местного нарастания, а в силу исторического шквала, который налетел на этот край и опрокинул в нем все русское. Нельзя,-продолжал Петр Аркадьевич, - исключительное, притом неблагоприятное для русских, антинациональное историческое явление брать за основу, единственную основу всего законопроекта; нельзя забыть все прошлое, нельзя на все махнуть рукой, торжествовала бы только теория, шаблон, одинаковый на всю Россию». Прося отклонить все поправки, Петр Аркадьевич заканчивает словами: «Не принят будет этот законопроект, край будет долго пребывать в той экономической дремоте, в которой доселе пребывает Западная Россия... Не забывайте этого.» Вокруг одобренного Думой законопроекта разыгралась в Государственном Совете напряженная борьба. В борьбе со Столыпиным против законопроекта группа крайних правых сплотилась с поляками и частью центра. С речью о законопроекте Петр Аркадьевич выступил в Государственном Совете 1-го февраля 1911 года. Он отметил, что земство имеет полную возможность быть трудоспособным и при наличии введенных в законопроект ограничений, т. к. число полных цензовиков превышает число предполагаемых гласных, а для того, чтобы еще усилить русские курии, Государственная Дума приняла поправку, уменьшающую земский ценз вдвое. Культурный уровень избирателей от этой меры не понизился бы. С одной стороны ценность недвижимого имущества за последнее десятилетие удвоилась, а с другой стороны состав полуцензовиков в образовательном отношении является вполне доброкачественным. «И вот, при наличии таких условий, -заявил Столыпин, - я полагаю, что вводимое земство будет культурно, брег работоспособно и будет государственно». «Возвращаясь к общему вопросу, - заключил он, - я нахожу, что совершенно недопустимо разногласие с Государственной Думой в вопросе, в котором Дума поднялась до высокого понимания русского государственного начала. Я не хочу верить, чтобы русские и польские избиратели могли быть ввергнуты в совершенно ненужную и бесплодную олитическую борьбу, но пусть, господа, не будет этого, пусть из-за боязни идти своим русским твердым путем не остановится развитые прекрасного и богатого края, пусть не будет отложено и затем надолго забыто введение в крае земского самоуправления. Этого достичь легче, к этому идут. И если это будет достигнуто, то в многострадальную историю русского Запада будет вписана еще одна страница, страница русского поражения. Придавлено, побеждено будет возрождающееся русское самосознание и не на поле брани, не силою меча, а на ристалище мысли, гипнозом теории и силой красивой фразы!» 4-го марта 1911 года, при постатейном обсуждении правительственного законопроекта, сплотившиеся врага последнего обрушились на статью о национальных куриях. В ответной речи Петр Аркадьевич назвал эту статью «вопросом государственной важности, центральным вопросом настоящего законопроекта». «Правительство понимает, -- говорил он, - что необходимо в должной мере использовать и густо окрашенную польскую струю, польское течение, но опасно лишь равномерно разлить эту струю на всей поверхности будущих земских учреждений. Необходимо преклонять права отдельных лиц, отдельных групп, к правам целого». Решение противников справа было заранее заготовлено и образование национальных курий было отклонено. Этим самым крайне правые с П. Н. Дурною и В. Ф. Треповым во главе сознательно губили не только западное земство, но и наносили удар лично Столыпину, всей его деятельности и государственной программе. Это была уже не первая их попытка и ввиду сложившейся таким образом обстановки, Петр Аркадьевич подал прошение об отставке. Таким поворотом дела был взволнован западный край, вражеские силы начали поднимать голову, русское духовенство в крае подверглось оскорблениям, а в Финляндии известие об отставке Петра Аркадьевича вызвало в некоторых кругах настоящие ликования. Силы реакции и революции торжествовали. Тем более неожиданно было известие 11 марта о благополучном исходе кризиса, о сохранении Столыпиным его поста, об увольнении членов Государственного Совета Трепова и Дурною, совместная работа с которыми была признана Петром Аркадьевичем невозможной. 12-го марта был опубликован Высочайший Указ о перерыве, на основании 99 статьи Основных Законов, занятий Государственного Совета и Государственной Думы на три дня. Этот срок перерыва давал возможность воспользоваться прерогативами Верховной Власти путем опубликования закона западного земства, с поправками к нему Государ. Думы. Последнее и было сделано на основании ст. 87 Основных Законов Именным Высочайшим Указом Правительствующему Сенату от 14-го марта 1911 года. Уже 1-го апреля 1911 года Петр Аркадьевич давал объяснения по поводу обращенного к нему запроса Государственного Совета. Он заявил, что Государственный Совет совершил юридически неправильный акт, предъявляя запрос к Совету Министров, учреждению не подчиненному Правительствующему Сенату, в котором иногда председательствует Государь. Таким образом, противники законопроекта, продолжая свое дело, покушались на прерогативы Верховной Власти. Поэтому, не признавая запрос, Петр Аркадьевич давал лишь объяснения Государственному Совету в деле, его касавшемся. Петр Аркадьевич заявил, что вся ответственность за происшедшее лежит лично на нем, как на лице, представившем на утверждение Государя акт о проведении западного земства на основании ст. 87. Далее, он доказал полную законность принятого им пути. «Правительство не может признать, - заявил он, - что Государственный Совет безошибочен и что в нем не может завязаться мертвый узел, который развязан в путях существующих законов, может быть только сверху». Объяснения Петра Аркадьевича были признаны неудовлетворительными, независимо от их существа и это было проведено в резолюции Государственного Совета. 29-го апреля 1911 года Столыпин отвечал на аналогичный запрос Государственной Думы. Отвергая по тем же мотивам законность запроса и соглашаясь лишь давать разъяснения, касавшиеся Думы (в порядке ст. 40), Петр Аркадьевич привел те же юридические аргументы, описал ход событий и заявил далее: «Правительство должно было решить, достойно ли продолжать, корректно и машинально вертеть правительственное колесо, изготовляя проекты, которые никогда не должны увидеть света, или же Правительство, которое является выразителем и исполнителем предначертаний Верховной Власти, имеет право и обязано вести определенную, яркую политику... Второй путь, путь тяжелый и тернистый, на котором под свист насмешек, под гул угроз, в конце концов, все же выход к намеченной цели. Для лиц, стоящих у

власти, нет, господа, греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности. Я и признаю открыто: в том, что предложен был второй путь, второй исход, ответственны мы в том, что мы, как умеем, как понимаем, бережем будущее нашей Родины и смело вбиваем гвозди в вами же сооруженную постройку будущей России, не стыдящейся быть русской, - ответственны мы, и эта ответственность -величайшее счастье моей жизни. И как бы вы, господа, не относились к происшедшему, - а ваше постановление, быть может, по весьма сложным политическим соображениям, уже предрешено, - как бы придирчиво вы ни судили и не осудили даже формы содеянного, я знаю, я верю, что многие из вас в глубине души признают, что 14-го марта случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства. Патриотический порыв Государственной Думы в деле создания русского земства на Западе России был понят, оценен и согрет одобрением Верховной Власти». С этого времени и до самого прибытия Государя в Киев, к Петру Аркадьевичу поступали благодарственные телеграммы от земских избирателей и гласных Западного края русского и польского происхождения. Все лето 1911 года, как и всегда, не позволяя себе отдыха, проработал Петр Аркадьевич над разработкой стоявших на очереди государственных дел и 25-го августа отбыл в Киев. По проезде Государя в Киев, состоялись торжественная встреча, маневры, освящение памятника Императору Александру II, смотры и приемы земских представителей Края, получившего земство. 1-го сентября в 9 часов вечера начался в городском театре, в Высочайшем присутствии, парадный спектакль. В 11 Уг часов, в антракте, после второго акта, П. А., сидевший в первом ряду близ Государевой ложи, поднялся с места и стал спиной к сцене, разговаривая с подходившими к нему лицами. Вдруг раздались в зале один за другим два выстрела... Раненый двумя пулями Столыпин сохранил присутствие духа. Он осенил крестным знамением себя и царскую ложу, в которой стоял Государь, после чего, мертвенно бледный, стал падать. После консилиума в больнице доктора Маковского, куда был перенесен Петр Аркадьевич, у всех явилась надежда, что спасение его возможно. От мгновенной смерти спас крест Св. Владимира, в который попала пуля, и, раздробив который, изменила прямое направление в сердце. Этой пулей оказались пробиты грудная клетка, плевра, грудобрюшная преграда и печень. Другою прей насквозь пронизана

кисть левой руки. 4-го сентября произошло резкое ухудшение в состоянии здоровья, а 5-го сентября, в 10 ч. 12 минут вечера, Столыпина не стало... Когда-то он сказал: «Каждое утро, когда я просыпаюсь, и творю молитву, я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти, как расплаты за свои убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы, наконец, удастся». Смерть действительно прервала на полном ходу деятельность Столыпина. Унесла его в могилу, не дав закончить предпринятый им гигантский труд, задачу, в которую верил он всю жизнь. Им было сказано когда-то: «Итак, на очереди главная наша задача - укрепить низы. В них вся сила страны. Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте - и слова Русского Правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром... Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа - вот девиз для нас всех, Русских! Дайте Государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Промысел Божий определил иначе и не дал сбыться этим словам. Но мнится, что после налетевшего теперь на нашу Родину исторического шквала, деятельность Петра Аркадьевича Столыпина явится соединительным звеном между старой и возрожденной Россией. Дела его глубоко запечатлелись в сердцах русских людей. Возвращением к его начинаниям, к его заветам, воздвигнет новая Россия бессмертный памятник лучшему из ее сынов взамен рукотворного, воздвигнутого когда-то. Помыслы о последнем выразила наша Родина устами Императора Николая П-го, начертавшего на журнале Совета Министров: «Преклонимся же пред этой редкой, удивительной, геройской кончиной Петра Аркадьевича Столыпина и принесем свою посильную лепту на дело любви и почитания его светлой памяти, на сооружение памятника - достойнейшему».

Лев Тихомиров, «Христианство и политика»

СТОЛЫПИН Петр Аркадьевич (1862-1911), министр внутренних дел и председатель Совета министров Российской империи (с 1906). В 1903-06 саратовский губернатор, где руководил подавлением крестьянских волнений в ходе Революции 1905-07. В 1907-11 определял правительственную политику. В 1906 провозгласил курс социально-политических реформ. Начал проведение столыпинской аграрной реформы. Под руководством Столыпина разработан ряд крупных законопроектов, в т. ч. по реформе местного самоуправления, введению всеобщего начального образования, о веротерпимости. Инициатор создания военно-полевых судов. В 1907 добился роспуска 2-й Государственной думы и провел новый избирательный закон, существенно усиливший позиции в Думе представителей правых партий. Смертельно ранен эсером Д. Г. Богров

Столыпин (Петр Аркадьевич) -- государственный деятель, родился в 1862 г. Воспитывался в виленской и орловской гимназиях; окончил СПб. университет по физико-математическому факультету в 1885 г. и поступил на службу в министерство земледелия. Вскоре был назначен ковенским уездным предводителем дворянства, а впоследствии губернским. В 1901 г. он был назначен в Гродно губернатором; в 1903 г. переведен в Саратов. Деятельность С. в качестве саратовского губернатора послужила в первой Государственной думе предметом запроса, подписанного тридцатью трудовиками. Запрос этот, внесенный 24 мая, был сдан в комиссию и в Думе не рассматривался. 15 июня обсуждался другой запрос, внесенный тоже трудовиками, о преследованиях саратовской администрацией крестьянского союза. Перед самым созывом первой Государственной думы С. был назначен министром внутренних дел в кабинете Горемыкина. В этой должности он выступал с различными заявлениями от имени правительства. 1 июня 1906 г. в Белостоке произошел еврейский погром. Государственная дума произвела расследование, из которого вытекало, что погром был организован местными властями, при бездействии войск. Два месяца спустя, в разговоре с корреспондентом английской газеты по этому поводу, С. тщательно выгораживал от обвинения в организации погрома «центральную власть». 9 июля 1906 г. одновременно с роспуском Думы и с объявлением в Петербурге чрезвычайной охраны была объявлена отставка Горемыкина и замена его Столыпиным, который явился таким образом главою третьего в России конституционного кабинета. Портфель внутренних дел он сохранил за собой. В течение первого месяца С. охотно беседовал с иностранными корреспондентами, утверждая, что он имеет задачей произвести ряд либеральных преобразований и смотрит на репрессии только как на временную меру, необходимую для водворения в России спокойствия. Неудачу Думы он объясняет тем, что правительство явилось в Думу с пустыми руками. В течение июля Столыпин вел переговоры с князем Г. Е. Львовым, графом Гейденом, Н. Н. Львовым, Д. Н. Шиповым, князем Е. Трубецким и другими умеренно-либеральными общественными деятелями, стараясь привлечь их в свой кабинет; но переговоры не привели ни к чему. С. обвинял в этом общественных деятелей, которые, по его словам, предъявили невозможные для него требования; общественные деятели объясняли, что положение их в кабинете С. было бы невозможно, так как они были бы принуждены вести не свою политику, а политику премьера, который, желая получить их имена, решительно отказывался дать им конкретную власть. В общем кабинет остался почти неизменным и получил кличку «кабинета разгона Думы». 12 августа 1906 г. на жизнь С. произведено покушение, посредством бомб, брошенных на его даче (на Аптекарском острове в Петербурге). Более 20 человек, находившихся там, были убиты, более 30 ранены; в числе последних находились сын и дочь Столыпина (впоследствии поправившиеся); сам Столыпин остался невредим. Как вскоре выяснилось, покушение было совершено группой максималистов, выделившихся из партии социалистов-революционеров; сама эта партия ответственности на себя за покушение не берет. 24 августа было опубликовано правительственное сообщение, объяснявшее причины роспуска Думы и намечавшее политику Столыпина. В то же время был опубликован закон о военно-полевых судах. О других законах, издание которых мотивировано ссылкою на ст. 87 Зак. Осн., см. Россия. Посредством сенатских разъяснений было лишено избирательных прав в Думу большое количество рабочих и крестьян. Перед выборами во вторую Государственную думу не только митинги и собрания избирателей были крайне стесняемы, не только печать подвергалась всевозможным репрессиям, вследствие чего социалистические партии не могли иметь собственных органов, но сами партии, до конституц.-демократической и партии демократических реформ включительно, были признаны нелегальными организациями. Комиссии по делам о выборах действовали далеко не беспристрастно. Тем не менее выборы дали левую Думу.

БОГРОВ Дмитрий Григорьевич (Мордехай (Мордко) Гершкович) (1887-1911), российский террорист. Сын юриста и состоятельного землевладельца, внук известного еврейского писателя Г. И. Богрова. С 1905 входил в различные группировки революционеров: социал-демократов, анархо-коммунистов, максималистов и др. Участвовал в пропаганде и подготовке террористических актов. С 1906 по личной инициативе сотрудничал с киевским охранным отделением.

1 (14) сентября 1911 получил с разрешения начальника киевского охранного отделения Кулябко (своего «куратора»), командира корпуса жандармов Курлова, вице-директора Департамента полиции М. Н. Веригина, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича именной пропуск в Киевский оперный театр, где давался спектакль специально для Николая II и двора. Пропуск был получен, как утверждали представители охранки, для предотвращения покушения на П. А. Столыпина. Но во втором антракте Богров приблизился к Столыпину и смертельно ранил его.

Следствие не дало убедительных объяснений мотивам убийства. По версии властей, убийство было совершенно по решению революционных организаций: Богрова объявляли анархистом, который лишь усыплял бдительность полиции своим сотрудничеством. Немалая часть общества видела в убийце агента полиции, который убил Столыпина по поручению высших полицейских чинов, желавших развязать правый террор или действовавших из карьеристских побуждений. Государственный совет по результатам сенатского расследования возложил ответственность на руководителей охранки, и углубление разбирательства было прекращено по личному приказу Николая II. В то же время некоторые исследователи выделяют в мотивах Богрова, основываясь на его показаниях, мотив национальной мести.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5