Философия грамматики

Часто бывает желательным и даже необходимым при обозначении живых существ иметь слова, которые ничего бы не говорили об их поле и были бы в равной степени приложимы к существам мужского и женского пола. Такими словами являются нем. Mensch «человек», дат. и норв. menneske, швед. mдnniska, хотя любопытно, что нем. Mensch относится к мужскому роду (поэтому немцы иногда колеблются применить это слово к женщине), шведск. mдnniska - к женскому, а дат. и норв. menneske - к среднему. В английском языке слово man с древнейших времен применялось к обоим полам, однако, поскольку оно может употребляться также и в специальном значении «мужчина», возникают неясности и двусмысленности, как, например, в следующей строке Мисс Хитченер, так сильно позабавившей Шелли:

All, all are men - women and all!

Обратите внимание также и на такие случаи: Atrabiliar old men' especially old women, hint that they know what they know (Карлейль); the deification of the Babe. It is not likely that Man - the human male - left to himself would have done this… But to woman it was natural. Форма единственного числа man в обобщенном значении иногда относится к обоим полам (God made the country, and man made the town), а иногда только к одному полу (Man is destined to be a prey to woman); см. многочисленные примеры в «Modern English Grammar», II, 5. 4. Это несомненный недостаток английского языка; в результате в последнее время появилась тенденция употреблять лишенные двусмысленности, но довольно громоздкие выражения вроде a human being «человеческое существо» (Marriage is not what it was. It's become a different thing because women have become human beings - Уэллс) или более короткое human, мн. ч. humans (очень часто встречается в новых сочинениях Голсуорси, Локка, Карпентера и др.). Обратите внимание на то, что производные manly «мужественный», mannish «мужеподобная», manful «решительный, смелый», а также и такие сложные слова, как man-servant «слуга», определяют только мужчин, а слова manlike «подобающий мужчине» и manhood «возмужалость» - обычно оба пола (manhood suffrage и т.п.). Старое сложное существительное mankind (теперь с ударением на втором слоге) обозначает человечество в целом, но более новое mankind (с ударением на первом слоге) противопоставляется слову womankind. (Следует, однако, заметить, что это разграничение, отмеченное в Оксфордском словаре, признается не всеми.)

Франц. homme в такой же мере двусмысленно, как и англ. man; поэтому иногда оказывается необходимым употребить словосочетание un кtre humain; в научных трудах приходится встречаться с еще более громоздким обозначением: un кtre humain, sans acception de sexe, где в других языках мы находим простое слово вроде Mensch (наряду с Mann), гр. anthrфpos (наряду с anзr) и т.п. (Ср. Meillet, Linguistique historique et linguistique gйnйrale, 273 и сл.)

В то время как очень большое количество специальных обозначений для людей применимо к обоим полам (ср. liar «лжец», possessor «владелец», inhabitant «обитатель», Christian «христианин», aristocrat «аристократ», fool «дурак», stranger «незнакомец», neighbour «сосед» и др.), есть и такие слова, которые, хотя и не имеют никаких видимых ограничений в самой форме, фактически применяются главным образом или исключительно для обозначения существ одного пола. Это наблюдается, когда соответствующие общественные функции издавна выполняются представителями лишь одного пола - или только мужчинами или только женщинами: ср., с одной стороны, minister «министр», bishop «епископ», lawyer «адвокат», baker «пекарь», shoemaker «сапожник», а с другой - nurse «няня», dressmaker «портниха», milliner «модистка». Любопытно, что некоторые слова с течением времени закрепились исключительно за женщинами, хотя раньше они употреблялись и для обозначения мужчин: ср. leman «возлюбленная» (др.-англ. leof-man «дорогой [человек]», у Чосера и даже у Шекспира применяется также к мужчинам; позже - только к женщинам; теперь устарело), bawd «сводня», witch «колдунья», girl «девочка, девушка».

Там, где говорящий хочет ограничить слова общего пола применением их к какому-нибудь одному полу, можно прибегнуть к различным способам: ср. man-servant «слуга» (или servant-man), maid-servant «служанка» (или servant-girl), a he-devil «дьявол», a she-devil «дьяволица», her girl-friends «ее подруги», a poetess «поэтесса «. (Но гораздо большая похвала - сказать о миссис Браунинг, что она a great poet [«великий поэт»], чем a great poetess [«великая поэтесса»].) Author еще в большей степени является словом общего пола, хотя и существует слово authoress; однако для обозначения учительницы и певицы (teacher, singer) соответствующих образований нет. Аналогичные непоследовательности наблюдаются у большинства языков; часто языковые трудности обусловливаются проникновением женщин в те сферы человеческой деятельности, которые раньше принадлежали исключительно мужчинам Приведем пример из далекого прошлого, задолго до эмансипации жен-щин: юorgerрr hъsfreya var ok mikill (м. p.) hvatamaрr, at юessi ferр skyldi takaz „Она была большим подстрекателем (собств. „подстрекающим мужем“) этого похода“ (Laxd. saga, 54. II).. Из искусственных языков только один разрешил эту проблему, а именно - язык идо, в котором обозначения без какого-либо специального окончания применимы к обоим полам, мужской пол обозначается окончанием ulo, а женский - окончанием - ino: ср. frato «брат или сестра», fratulo «брат», fratino «сестра», frati «братья и сестры», homo «человек», homulo «мужчина», homino «женщина», sposo «супруг или супруга», spozulo «супруг», spozino «супруга»; также и dentisto, dentistulo, dentistino и т.п. У разных народов существуют различные степени обозначения для замужних женщин по положению или по профессии мужа (англ. Duchess „герцогиня“, швед. professorska „профессорша“, нем. Frau Professor с тем же значением). Однако детальное рассмотрение данного вопроса здесь неуместно.

Во множественном числе слова общего пола еще нужнее, чем в единственном; однако лишь немногие языки могут употреблять множественное число слов мужского рода так, как это делается в итальянском языке: gli zii «дядя и тетя» (lo zio е la zia), i fratelli (il fratello e la sorella), i suoceri (однако i padri вместо i genitrici не употребляется), а также в испанском: los padres «отец и мать», los hermanos «брат и сестра» или «братья и сестры», sus dos hijos, Juan у Perfecta (Гальдос, Донья Перфекта, 29).

Что касается животных, то только самые важные из них имеют специальные формы как для общего пола, так и для отдельных полов (ср. horse «лошадь», stallion «жеребец», mare «кобыла»); далее существует несколько градаций (например, dog, he-dog или просто dog для мужского пола, bitch или she-dog; sparrow, cock-sparrow, hen-sparrow), вплоть до живых существ, пол которых обычно не представляет интереса для говорящего: fly «муха», worm «червяк».

Местоимения и прилагательные, не имеющие формы общего пола, как например слова somebody, everybody, each, чаще всего употребляются в мужском роде; например: франц. quelqu'un, chacun; Jean et Marie йtaient trиs contents d'eux-mкmes; при этом неизбежно и некоторое несоответствие в предложениях вроде Was Maria und Fritz so zueinander zog, war, daЯ jeder von ihnen am anderen sah, wie er unglьcklich war; ср. также исп. Doсa Perfecta… su hermano… pasaron unos pocos aсos sin que uno у otro se vieran (Гальдос, Донья Перфекта, 32).

Особенно нужна, очевидно, форма общего пола вопросительных местоимений, потому что, когда задается вопрос: «Кто это сделал?», говорящий не знает наперед, к какому полу принадлежит это лицо - к мужскому или к женскому. Поэтому большинство языков имеют в данном случае лишь одну форму (нередко с окончанием мужского рода): гр. tis, гот.? as (форма женского рода? o, даваемая в грамматиках, по-видимому, никогда не употребляется в качестве вопросительного первичного слова), др.-англ. hwa, англ. who, нем. wer, голл. vie, дат. (hvo), hvem, русск. кто и т.д. К исключениям относятся: др.-исл. м. р. hverr, ж. р. hver, м. р. hvбrr, ж. р. hvбr и лат. м. р. quis, ж. р. quae. Однако в современном исландском языке это различие стерлось, по крайней мере в именительном падеже (hver, hvor), а в романских языках сохранилась только форма мужского рода, представляющая собой в настоящее время форму общего пола: ит. chi, франц. qui, исп. quiйn.

У личных местоимений 3_го лица «он» (he) и «она» (she) различаются в английском языке, как и в других языках нашей семьи; когда требуется местоимение общего пола, вместо he or she можно употребить he, но в разговорной речи часто употребляется they (Nobody prevents you, do they? и т.п.; «Language», 347, «Modern English Grammar», II, 5. 56). В большинстве германских языков во множественном числе для обоих полов была обобщена одна форма (англ. they, нем. sie, дат. de и т.п.), что вполне естественно, поскольку очень часто приходится говорить о группе, состоящей из лиц обоего пола. То же произошло и в русском языке, за исключением именительного падежа, где до сих пор различаются формы они и оне. В романских языках тот и другой пол различаются во всех формах (eglino, elleno; ellos, ellas; ils [eux], elles), кроме формы дательного падежа: loro, les, leur, а во французском языке - и винительного падежа при глаголах: les. В древнеисландском языке были отдельные формы для именительного и винительного; юeir, южr; юб, южr, но в дательном была единая форма юeim; в именительном и винительном падежах существовала также отдельная форма для среднего рода: юau. Она употребляется и как форма общего пола, что объясняют обычно случайным совпадением по звучанию формы среднего рода множественного числа с формой двойственного числа (которая часто употреблялась в значении «он и она»). Если это так, то употребление формы среднего рода единственного числа в качестве формы общего пола может быть перенесено из двойственного-множественного. Пример того и другого находим в древнеисландском: Eptir юetta skilja юau Guрrъn talit, ok baр hvбrt юeira annat vel fara «После этого Г. и он (Снорри) перестают разговаривать и прощаются» (Laxd. S. 59, 20) (юau - ср. p. мн. ч., hvбrt и annat - ср. p. ед. ч.). О соответствующем правиле в готском и древневерхненемецком см. Wilmanns, Deutsche Grammatik, StraЯburg, 1897, 3. 768; Streitberg, Gotisches Elementarbuch, Heidelberg, 1920, 166. Др.-дат. Hwat lengжr liuжr mothжr жthe barn «Кто живет дольше, мать или ребенок?» (Jysk, 1.4. 3).

Одушевленные и неодушевленные
Различие между живым и неживым, или между одушевленным и неодушевленным, или иногда между человеческим и не относящимся к человеку, личным и неличным (различие не всегда в достаточной мере отчетливое) пронизывает многие разделы грамматики большинства языков - иногда в связи с родом и полом, иногда независимо от них. Это различие может проявляться в грамматике по-разному, и я не могу утверждать, что нижеследующий обзор даже наиболее знакомых мне языков будет исчерпывающим.

В английском языке это различие яснее всего проявляется в системе местоимений, как видно из следующего перечня:

Одушевленные Неодушевленные

he, she it

«он, она» «оно»

who what (вопросительное)

«кто» «что»

who which (относительное)

«кто» «который»

somebody, someone something

«кто-то» «что-то»

anybody, anyone anything

«кто-нибудь» «что-нибудь»

nobody, no one nothing

«никто» «ничего»

everybody, every one everything

«все, каждый» «всё»

all (мн. ч.) all (ед. ч.)

«все» «всё»

the good (мн. ч.) the good (ед. ч.)

«хорошие (люди)» «хорошее».

С древнейших времен в английском языке существовала сильная тенденция употреблять местоимение it (др.-англ. hit) для обозначения предметов. Так было даже тогда, когда еще была жива система трех родов (мужскою, женского и среднего) и когда род проявлялся в формах адъюнктов (артиклей, местоимений, прилагательных). Приведу несколько примеров из интересной статьи Мура (S. Moore, Grammatical and Natural Gender in Middle English, Publ. Mod. L. Ass., 1921): hiжw… beorhtne (вин. п. м. p.)… hit; anne arc… hit; жnne calic… hit; юisne calic, hit; юeos race… hit. Из Ancrene Riwle: юene kinedom… hit; юeo iike scheadewe… hit; юene drunch… hit. (В статье Мура это явление смешивается с употреблением местоимения heo «она» в соотношении с такими словами, как слова среднего рода wif, mжgden и словом мужского рода wifman, а также с употреблением местоимения he «он» для слова среднего рода cild; было бы лучше рассматривать эти явления отдельно: именно последнее употребление, но не первое, довольно часто встречается в современном немецком языке.) Подобное употребление it стало, естественно, еще более распространенным после того, как исчезли прежние падежные и родовые различия в местоимениях-адъюнктах и прилагательных и когда около 1600 г. появилась новая форма родительного падежа its (прежде употреблялась форма his для мужского и среднего рода). Its вытеснило также и диалектную форму родительного падежа it, которую начинали уже употреблять в литературном языке.

Однако в английском языке невозможно провести отчетливую демаркационную линию между одушевленным родом, представленным he или she, и неодушевленным, представленным it. Местоимение it может употребляться по отношению к маленькому ребенку или животному, если его пол неизвестен говорящему или если ребенок или животное его мало интересует: чем больше он будет интересоваться ребенком или животным, тем менее он будет склонен употреблять it, a he и she во многих случаях можно употребить по отношению к животному, даже независимо от того, известен ли говорящему пол животного (a hare «заяц»… she, а canary-bird «канарейка»… he, a crocodile «крокодил»… he, an ant «муравей»… she и т.п.). С другой стороны, говоря о предметах в более или менее шутливом тоне, можно употребить he или she и тем самым подчеркнуть особый интерес к ним. Чаще всего для иллюстрации этого приводится известный пример из языка моряков, которые употребляют местоимение she в применении к кораблю. У Диккенса слово coach «карета» соотносится также с she, а у современных автомобилистов наблюдается тенденция употреблять это местоимение в применении к своей машине.

Страна может с разных точек зрения трактоваться как одушевленное существо или неодушевленный предмет. С одной стороны, говоря о Франции, можно сказать: It certainly is smaller than Spain, but then it is much more fertile «Она, конечно, меньше Испании, но зато гораздо плодороднее», а с другой стороны - I do not approve of her policy in the reparations question «Я не одобряю ее политики в вопросе о репарациях»: в последнем случае Франция рассматривается как действующее лицо, а отсюда и обозначающее пол местоимение; и если избирается местоимение женского рода, несмотря на то, что политические руководители (еще!) мужчины, - это происходит в силу литературной традиции, идущей от французского языка и латыни, в соответствии с которой названия стран были женского рода. В немецком и датском языках, где ее влияние не было таким сильным, названия государств даже как политических организмов причисляются к среднему роду: es, det (хотя иногда бывает возможно заменить название страны названием лица - Franskmanden «француз» - и сказать: Ja, Franskmanden, han veed nok hvad han vil, не имея в виду никакого конкретного француза).

До некоторой степени аналогичный случай представляет слово heaven «небо», которое может соотноситься с he, когда оно является завуалированным обозначением бога. Nature «природа», когда она рассматривается как активная сила, будет «она», в соответствии с латинским (и французским) родом. Браунинг же переносит это на слово fate «судьба» (Let fate reach me how she likes), несмотря на латинский род „Donnerwetter! was ist doch manchmal diese verdammte Welt niedertrдchtig schцn! Man sollte gar nicht glauben, daЯ sie dabei einen so hundsgemein behandeln kann!“ -- „Kein Wunder“, meinte Hermann Outzeit, „es heiЯt ja die Welt!“ -- „Frau Welt!“ rief Doktor Herzfeld und lachte (G. Hermann). Это озорное замечание возможно потому, что немецкое слово Welt „мир“ женского рода и означает (1) весь внешний мир или природу, которая не относится ни к мужскому, ни к женскому полу, и (2) человечество, которое объединяет в себе как существа мужского, так и существа женского пола. Такое употребление было бы невозможно ни во французском (le moride), ни в английском, ни в турецком языке.. Когда о солнце (sun) говорят «он» (he), а о луне (moon) - «она», это не означает, что они воспринимаются как одушевленные существа; это условная литературная традиция, идущая из латинского языка: известно, что слово «солнце» как в древнеанглийском, так и в других германских языках было женского рода, а «луна» - мужского.

Не может быть никакого сомнения, что тенденция олицетворять неживые предметы и отвлеченные понятия в поэзии (например, обращаться к смерти как к живому существу) и соответствующее изображение таких понятий в скульптуре в большой степени вызваны влиянием языков с системой рода, главным образом, конечно, латыни. Однако многие справедливо отмечали (в том числе Ениш, 1796), что подобное олицетворение более рельефно в английском языке, чем, например, в немецком, поскольку употребление местоимения he или she в таких условиях, когда в повседневном языке постоянно употребляется it, сразу привлекает внимание; в немецком языке этого нет, поскольку там каждый стул и каждый камень в повседневной речи будет er, а каждое растение и каждый нос - sie. Можно также заметить, что и английские поэты пользуются гораздо большей свободой в выборе пола, который они приписывают таким понятиям Thy wish was father, Harry, to that thought (Шекспир). -- Your wish is mother to your thought (Голсуорси, Верность, акт II). -- It is small wonder -- the wish being parent to the thought -- that some accepted the rumour (McKenna, While I Remember, 149).. Тум (Thum) сопоставляет предложение из Шекспира: See how the morning opes her golden gates, And takes her farewell of the glorious sun, в котором утро - это возлюбленная, прощающаяся со своим любимым, и перевод Шлегеля: Sieh, wie sein Tor der goldene Morgen цffnet, Und Abschied von der lieben Sonne nimmt, где из-за грамматического рода слов Morgen и Sonne получается обратное взаимоотношение. У Мильтона: Sin is talking to Satan who has begotten on her his son Death; подобное предложение невозможно во французском переводе, поскольку le pйchй не может быть матерью, a la mort не может быть сыном. Обратите также внимание на замечание Брюно (F. Brunot, La pensйe et la langue, Paris, 1922, 87): Le hasard des genres a crйй aux artistes de grands embarras. La Grвce, la Beautй, la Science, prenaient facilement figure de femme, mais la Force? On a eu recours а Hercule!

Некоторые из различий, перечисленных на стр. 273, развились сравнительно недавно; так, например, относительное местоимение which до начала XVII в. могло употребляться по отношению к лицу. Когда this и that употребляются в качестве первичных слов, они являются неодушевленными; обратите также внимание на различия в определениях, которые даются в словарях, например: «Rubber - one who, or that which rubs». Когда опорное слово one является анафорическим (т.е. соотносится со словом, уже упомянутым), оно может быть или одушевленным или неодушевленным (this cake… the only one I care for), но когда оно не соотносится таким образом с только что упомянутым словом, оно всегда обозначает лицо (ср. the great ones of the earth). Все это подробно рассматривается в «Modern English Grammar», т. II, в разных местах.

Следует упомянуть и о том, что собирательные существительные могут сочетаться с глаголом во множественном числе только в том случае, если они обозначают одушевленные существа (family «семья», police «полиция»), иначе они всегда сочетаются с формой единственного числа глагола (library «библиотека», forest «лес»). Достойно внимания, что родительный падеж (на - s) вышел из употребления, за исключением существительных, обозначающих живые существа (the man's foot, но the foot of a mountain), и некоторых пережиточных застывших конструкций (out of harm's way; a boat's length from the ship) „Если мы употребим выражение England's history „история Англии“ вме-сто более обычного the history of England, мы тем самым подчеркнем, что название страны употреблено с некоторым приближением к олицетворению“. (Bradley, The Making of English, London, 1904, 60.).

В немецком языке различие между одушевленными и неодушевленными предметами выражено не так ярко, как в английском: многие предметы соотносятся с местоимениями er, sie, dieser, jene и т.д., т.е. с теми же самыми местоимениями, которые употребляются для обозначения лиц. И все же есть определенные указания на различие, кроме явного противопоставления wer и was: формы дательного падежа ihm, ihr употребляются при обозначении предметов не очень часто; в этих случаях вместо сочетаний mit ihm, mit ihr, in ihm, in ihr и т.п. используются сложные образования damit, darin и т.п. Местоимения derselbe, dieselbe чаще применяются к неодушевленным предметам, чем к живым существам; притяжательное местоимение sein обычно относится только. к живым существам: Sie legte die Hand auf den Stein und empfand dessen Wдrme или die Wдrme desselben (Curme, A Grammar of the German Language, New York, 1922, 168). Прежний дательный падеж исчез у местоимений среднего рода was, etwas, nichts; в тех случаях, когда об одушевленных существах говорят mit wem, von wem, в отношении неодушевленных употребляются сложные образования с wo - (womit, wovon).

Значение понятия среднего рода подчеркивается иногда любопытным явлением: это понятие превозмогло значение множественности в слове beides, означающем «обе вещи» (в отличие от beide «оба лица»). Точно так же mehreres «несколько вещей», но mehrere «несколько лиц»; ср. также alles «всё» (лат. omnia - мн. ч. ср. р.), к которому, разумеется, есть параллели в других языках: англ. all ед. ч. ср. р. (которое постепенно вытесняется местоимением everything, в то время как all без определяемого употребляется только для обозначения лиц во множественном числе), дат. alt и т.п. Дат. alting было первоначально формой множественного числа со значением «все вещи», но теперь оно употребляется в качестве формы среднего рода единственного числа: Alting er muligt. Ср. также much (viel, vieles) = many things (viele Dinge).

В датском языке различие между одушевленностью и неодушевленностью грамматически выражается не очень отчетливо. Однако существует вопросительное местоимение hvem, которое употребляется для обозначения живых существ, и местоимение hvad - для обозначения предметов; эти местоимения соответствуют английским who и what; далее, вместо самостоятельного употребления begge (= both), как первичного слова, существует тенденция употреблять begge to для обозначения живых существ и begge dele для обозначения предметов, что соответствует alle (allesammen) «все» и alt (alting) «всё». Местоимения, указывающие на пол, - han «он» и hun «она» - употребляются для обозначения людей и тех высших животных, к которым говорящий проявляет особый интерес; с остальными животными соотносятся местоимения den или det в зависимости от рода: lammet, svinet… det, hesten, musen… den «ягненок, свинья. лошадь, мышь». - То же самое местоимение относится и к предметам: huset… det, muren… den «дом,… стена». Так же, как и в английском языке, хотя не в той же степени, здесь наблюдается тенденция избегать употребления родительного падежа на - s от названий неодушевленных предметов: мы говорим taget pе huset, trжerne i haven чаще, чем husets tag, havens trжer «крыша дома, деревья сада».

Шведский литературный язык сохранил прежнюю систему рода в гораздо большей степени, чем датский, но в нем наблюдается та же тенденция, что и в датском: при обозначении вещей употреблять den вместо более старых местоимений мужского и женского рода han и hon; см. очень интересное исследование Тегнера (Tegnйr, Om genus i svenskan, 1892).

Во французском языке, конечно, есть qui (qui est-ce qui), противопоставляемое que (qu'est-ce que) и quoi; далее, en соотносится с неодушевленностью, в то время как в отношении одушевленных существ употребляется притяжательное местоимение: J'en connais la prйcision, если речь идет о часах; Je connais sa prйcision, если речь идет о человеке (однако встречаются случаи, когда son необходимо, даже если речь идет о предмете; относительное слово, соответствующее en, - а именно dont - употребляется в обоих случаях).

В испанском языке есть правило, согласно которому дополнение оформляется предлогом а, если оно обозначает одушевленное существо: Не visto al ministro «Я видел министра», но He visto Madrid «Я видел Мадрид». В русском языке и в других славянских языках в аналогичных случаях употребляется родительный падеж вместо винительного. В некоторых современных языках Индии, например в хинди, дополнение, обозначающее живое существо, имеет окончание - ko, в то время как для обозначения неодушевленных предметов употребляется форма, тождественная форме именительного падежа (S. Konow, Festskrift til A. Torp, 99). Таким образом, в разных языках различие между этими двумя классами отражается в передаче дополнения, но поскольку средства, при помощи которых это достигается, совершенно различны, здесь, очевидно, проявляется черта, которая коренится в общности психологии людей во всем мире. (Ср. также окончание индоевропейского именительного падежа - s, если оно первоначально было характерно для названий живых существ, что, однако, более чем сомнительно, поскольку, с одной стороны, - s встречается в названиях неодушевленных предметов, например лит. naktis, лат. nox, а с другой - многие обозначения одушевленных существ, по-видимому, никогда не имели - s, например лат. pater, гр. kuфn.)

Различие между одушевленными существами (или лицами) и неодушевленными предметами (или «не лицами») иногда проявляется косвенно в том, какие падежные формы продолжают существовать, а какие исчезают. В дательном падеже чаще употребляются слова, обозначающие одушевленные существа, чем неодушевленные предметы. Поэтому формы винительного падежа, существовавшие в древнейший период английского языка (mec, юec, usic, eowic), были рано вытеснены формой дательного падежа (me, юe, us, eow - теперь me, thee, us, you), а несколько позже прежние формы дательного падежа (hire «ей», him «ему», hem «им» [совр.'em], hvam «кому») вытеснили формы винительного падежа (hie, hine, hie, hwone); them также было формой дательного падежа. С другой стороны, в среднем роде старые формы винительного падежа (hit [it], that, what) сохранились за счет форм дательного. Подобным же образом в датском языке прежние формы дательного падежа (ham, hende, dem, hvem) вытеснили формы винительного (правда, в случае mig и dig произошел обратный процесс); в севернонемецком wem употребляется вместо wen; то же и во франц. lui, ит. lui, lei, loro (но не при употреблении с глаголами); в случае же нем. was, франц. quoi и т.п. победу одержала форма винительного падежа.

У существительных, обозначающих живые существа, старая форма именительного падежа вытесняет иногда формы косвенных падежей; у существительных, обозначающих неодушевленные предметы, наблюдается обратный процесс. Например, как указывали Бехагель, Бойунга и Тегнер, в немецком склонении на - n форма именительного падежа (Bote, Erbe, Knabe) сохранилась только у названий живых существ; у неодушевленных предметов обобщается форма косвенных падежей: Bogen, Magen, Tropfen. Подобным же образом и в шведском языке у существительных maga, bеga, strupa, aga, vana одержал верх винительный падеж, в то время как в словах gubbe, granne, bonde был сохранен и обобщен именительный (Tegnйr, Om genus i svenskan, Stockholm, 1892, 221). В названиях лиц сохранилось и другое окончание именительного падежа: slarver, spjuver, luver (там же, 225). В старофранцузском языке существовало различие между именительным и косвенным падежами; обобщался обычно последний; сохранившиеся же формы именительного падежа, как заметил Бреаль (Brйal, Mйmoires de la Sociйtй de Linguistique, 6. 170), обозначают людей; например: traоtre, soeur, fils, maire.

Неживые предметы рассматриваются, вполне естественно, как нечто менее значительное, чем живые существа; а поскольку средний род (в тех языках, где он существует) употребляется предпочтительно для обозначения предметов, у среднего рода появился известный оттенок пренебрежительной оценки в применении к живым существам (людям и животным). Интересно, что в датском языке многие слова бранного характера принадлежат к среднему роду: et fjols, pjok, fж, bжst, drog; некоторые названия животных, употребляемые главным образом в пренебрежительном значении, в исторический период изменили свой род и стали словами среднего рода: ср. шg, asen, жsel, kreatur. Это можно сопоставить с тем, что, как известно, уменьшительные существительные в различных языках часто относятся к среднему роду, даже если слова, от которых они образованы, принадлежат к другому роду: ср. гр. paidion «маленький мальчик» от pais, нем. Fischlein, Frдulein, Bьbchen, Mдdchen и др. Любопытно отметить, что, когда эти окончания, которые всегда при-надлежат к среднему роду, присоединяются к именам собственным, возможно употребление артикля женского рода с -chen: die arme Gretchen, но не с -li (диалект.): das Bдbeli, хотя при мужских именах можно сказать, например, der Jakцbli (Tobler, Vermischte Beitrдge zur franzцsischen Grammatik, Leip-zig, 1921, 5. 7). Я полагаю, что многочисленные итальянские уменьшительные существительные на - ino от существительных женского рода первоначально принадлежали не к мужскому, а к среднему роду: casino, tavolino, ombrellino от casa, tavola, ombrella, также donnino, manino наряду с donnina, manina. Я даже решаюсь высказать предположение, что тот же самый средний род с оттенком пренебрежительности кроется за любопытными случаями, которые мы встречаем, когда для обозначения маленьких предметов употребляются формы на - о, а для обозначения больших - формы на - a: buco «дырочка», coltello «ножичек» при buca, coltella и т.п. В диалектах юго-восточной Ютландии некоторые названия молодых животных, в датском языке принадлежащие к общему роду, стали словами среднего рода: et kalv, hvalp, gris, kylling (M. Kristensen, Nydansk, 1906, 57). В шведском языке слово individ всегда употребляется с en, если применяется к человеку, часто также к высшему животному, но если речь идет о более низшем животном, говорят ett individ (Tegnйr, там же, 39); в датском языке это слово всегда среднего рода, как в латинском и немецком.

Кроме разграничения, о котором говорилось в главе, посвященной числу (гл. XIV, стр. 229), иногда встречается тенденция установить грамматическое разграничение и между названиями предметов (исчисляемыми) и названиями массы (неисчисляемыми). В юго-западных диалектах Англии «вещи, имеющие определенные очертания», обозначаются местоимением «он» (he, вин. п. en из др.-англ. hine) и определяются местоименными адъюнктами theдse, thik, в то время как «бесформенные массы» соотносятся с «оно» (it) и определяются адъюнктами this, that: ср. Come under thease tree by this water; goo under thik tree, an zit on that grass (Barnes, Dorset Gr., 20; Ellis, On Early English Pronunciation, 5, 85; Wright, Dial. Gr., § 393, 416 и сл.). В других языках существует тенденция относить названия массы предпочтительно к среднему роду; например, нем. das Gift, das Kies «яд, гравий» уже вытеснили или вытесняют более ранние die Gift, der Kies. Точно такое же явление наблюдается сейчас в датском языке: stшvet вместо прежнего stшven «пыль». Но в датском языке эта тенденция идет еще дальше. Для указания количества при названиях массы употребляются адъюнкты в форме среднего рода, даже если эти слова в других отношениях являются словами общего рода. Так, например, мы говорим mжlken, osten «молоко, сыр», но alt det mжlk, noget andet ost «все то молоко, какой-то другой сыр» (при обозначении массы; «другой сыр» при обозначении предмета будет en anden ost). Jeg kan ikke nшjes med det te «Я не могу удовлетвориться этим количеством чая», но… med den te, если имеется в виду сорт или качество. Многие диалекты Ютландии идут еще дальше: в этих диалектах все слова, обозначающие неисчисляемые предметы, независимо от их первоначального рода, принадлежат к среднему роду, а в диалекте Ханхерредера произошло дополнительное изменение: все названия предметов перешли в общий род: iset, jordet, skiben, husen «лед, земля, корабль, дом» (в литературном датском: isen, jorden, skibet, huset).

Понятийный средний род
Прежде чем закончить главу о роде, необходимо рассмотреть также явление, которое, за неимением лучшего термина, я предлагаю называть «понятийным средним родом» (conceptional neuter). Можно сказать, что это реальный, понятийный или универсальный средний род. Он отличается как от конкретного среднего рода в английском языке, когда по отношению к упомянутому ранее дому, червяку и т.п. употребляется местоимение it, так и от условного среднего рода в немецком языке, когда по отношению к ранее упомянутому Haus или Mдdchen употребляется es, поскольку они принадлежат к среднему роду. Из последующего изложения будет видно, что средний род обладает определенными естественными или понятийными функциями, хотя во многих языках, вообще не имеющих среднего рода, лишь несколько местоименных форм указывают на то, что в грамматической системе данного языка существует средний род.

Первое применение этого неуточненного (unspecified) или понятийного среднего рода мы видим в таких предложениях, как англ. it rains «идет дождь», нем. es regnet, дат. det regner, франц. il pleut (разг. зa pleut), далее: it snows «идет снег», it thunders «гремит гром» и т.п., где очень трудно или даже невозможно определить, что означает it: если хотите, имеется в виду все состояние атмосферы, но, во всяком случае, то, что подразумевается, мыслится в той же степени определенно, как и при употреблении определенного артикля в предложениях The weather is fine «Погода хорошая», The day is bright «День ясный». Во многих языках местоимение в этом случае не употребляется (лат. pluit, ит. piove и т.п.). Бругман и другие видят в употреблении it чисто грамматический прием, обусловленный привычкой иметь выраженное подлежащее во всех других случаях (Не comes «Он приходит», Il vient, где в латинском и итальянском языках обычно употребляется просто глагольная форма: venit, viene). Это соображение во многом, конечно, справедливо, но оно не раскрывает всей истины; Гримм не совсем неправ, когда он говорит (в своем словаре), что «безличные формы» выражают «das Geisterhafte, Gespenstige, Unsichtbare, Ungeheure»; Шпитцер употребляет выражение «das groЯe Neutrum der Natur» и полагает, что it является во многом таким же результатом мифологических представлений человека, как и Juppiter tonat В статье Das synthetische und das symbolische Neutralpronomen im Franzцsischen, Idealistische Neuphilologie, Festschrift fьr Karl Vossler, 1922. „Das groЯe Neutrum der Natur“ видно также (без местоимения) в русском предло-жении „Отца деревом убило“ (Pedersen, Russisk Gramrnatik, Kшbenhavn, 1916).. Я могу добавить здесь, с одной стороны, отрывок диалога из романа Беннетта: It only began to rain in earnest just as we got to the gate. Very thoughtful of it, I'm sure! «Дождь пошел по-настоящему, только когда мы добрались до ворот. Очень предусмотрительно со стороны it, я должен сказать!», а с другой стороны - пример из совершенно иной области, из области употребления слова That с большой буквы в качестве синонима к слову God «бог» (у Браунинга): Rejoice we are allied To That which doth provide And not partake, effect and not receive! (Rabbi Ben Ezra), а также пример аналогичного употребления It у Гарди: Why doth It so and so, and ever so, This viewless, voiceless Turner of the Wheel? Это употребление Гарди оправдывает следующим: The abandonment of the masculine pronoun in allusion to the First or Fundamental Energy seemed a necessary and logical consequence of the long abandonment by thinkers of the anthropomorphic conception of the same (The Dynasts).

Я усматриваю то же самое неуточненное или понятийное it (хотя и не das groЯe Neutrum der Natur) в функции дополнения в идиоматических словосочетаниях: to lord it, You are going it!, We can walk it perfectly well, Let us make a day of it и т.п. В предложении же Не never opens his mouth but he puts his foot in it из-за двусмысленности it создается комический эффект: it можно понять в уточненном и в неуточненном значении.

Сходные явления наблюдаются и в идиоматических выражениях других языков, например: нем. Sie hat es eilig; Er treibt's arg; дат. Han har det godt, sidder godt i det; Han skal nok drive det vidt; франц. l'emporter, le prendre sur un certain ton. В датском языке местоимение среднего рода det и местоимение общего рода den своеобразно заменяют друг друга: Та den med ro «Не принимай это близко к сердцу» с течением времени вытеснило Та det med ro; den встречается во многих идиоматических выражениях: brжnde den а, holde den gеende и т.п.

Обратите также внимание на нем. Es klopft an der Tьr «Стучат в дверь», дат. Det banker pе dшren, соответствующие англ. Someone is knocking at the door и франц. On frappe а la porte.

Далее мы находим понятийный средний род в таких словах, как англ. what «что», nothing «ничего», everything «все», собств. «каждое», something «что-то»; интересно отметить, что в датском языке, где ting принадлежит к общему роду, ingenting «ничего» и alting «все» сочетаются с предикативом среднего рода: Den ting er sikker, но Ingenting er sikkert и т.п. To же самое мы наблюдаем и в романских языках, где латинский средний род слился с мужским, но такие слова, даже если они первоначально были словами женского рода, трактуются как принадлежащие к мужскому, т.е. к среднему роду, например: франц. rien из лат. rem (ж. р.): Rien n'est certain, далее quelque chose de bon. В итальянском языке qualche cosa, ogni cosa, che cosa (и сокращенное вопросительное cosa = che cosa) сочетаются с предикативом в мужском, т.е. в среднем роде: Che cosa fu detto? Точно так же Nulla fu pubblicato; Una visione, un nulla che fosse femminile (Serao, Cap. Sansone, 87, 123).

Понятийный средний род встречается также с прилагательными в обобщенном значении, например: the beautiful «прекрасное», the good «хорошее» и т.п. Заметьте, что в испанском языке в этих случаях сохранился латинский средний род в форме артикля: lo bueno в отличие от мужского рода el bueno «хороший (человек)».

Следующая функция понятийного среднего рода представлена предикативами в конструкциях такого типа, как: Аll men my brothers? Nay, thank Heaven, that they are not, Все люди мои братья? Нет, благодарение небу, этим (т.е. таковыми) они не являются» (Гиссинг, ср. «Modern English Grammar», II, 16. 377); ср. также: You make him into a smith, a carpenter, a mason; he is then and thenceforth that and nothing else (Карлейль); Marian grew up everything that her father desired (Гиссинг); His former friends or masters, Whichever they had been (Стивенсон); She had now become what she had always desired to be, Amy's intimate friend (Гиссинг); She treated him like a tame cat, which is what he was (McKenna); What is he? Just nothing at all as yet. Суит в «New English Grammar», § 212 не понял этой функции what, поскольку он говорит об употреблении его «в личном значении»; заметьте, что в ответе на вопрос What is he? «Кто он? Какой он?» может стоять любой предикатив: a shoemaker «сапожник» kind-hearted «добросердечный» и т.п.

Такой же средний род мы находим в других языках: дат. Er de modige? Ja, det er de. Hvad er han?; нем. Sind sie mutig? Ja, das sind sie. Vom Papst ist es bekannt, daЯ er, als er es noch nicht war, seine Verhдltnisse geregelt hatte. Was ist er? Er ist noch nichts; франц. Si elles sont belles, et si elles ne le sont pas; ит. Pensare ch'egli era libero e che anche lei lo era! (Фогаццаро); исп. Personas que parecen buenas у no lo son (Гальдос). Ср. также гр. Ouk agathon polukoiraniз и нем. ср. р. ед. ч. Welches sind Ihre Bedingungen? Ср. также употребление that в следующем случае: Are there not seven planets? -- That there are, quoth my father (Sterne).

Понятийный средний род мы встречаем и тогда, когда местоимение заменяет глагол или нексус: Can you forgive me? - Yes, that is easy enough «Можете ли вы простить меня? - Да, это достаточно просто»; The Duke hath banished me. That he hath not (Шекспир); I'll write or, what is better, telegraph at once. В языках, имеющих средний род, инфинитивы и целые предложения также всегда сочетаются с артиклями и прилагательными в среднем роде: ср. гр. to pinein, нем. das Trinken, лат. Humanum est errare и т.п.

Глава XVIII. Степени сравнения

Сравнительная и превосходная степени. Равенство и неравенство. Ослабленные сравнительная и превосходная степени. Скрытое сравнение. Формальная сравнительная степень. Обозначение меры. Вторичные и третичные слова.

Сравнительная и превосходная степени
Во всех обычных грамматиках сообщается, что существует три степени сравнения:

1. Положительная: old «старый» dangerously «опасно»

2. Сравнительная: older «старше» more dangerously «опаснее»

3. Превосходная: oldest «самый старый» most dangerously «опаснее всего»

Эта трехсоставная система, без сомнения, соответствует реальным формам, существующим в наиболее изученных языках; в этих языках «положительная степень» является основной формой, от которой образуются две другие формы при помощи окончаний или при помощи таких наречий (субъюнктов), как more и most. В некоторых общеизвестных случаях две более высокие степени образуются от других основ, чем положительная степень: good «хороший», better «лучший», best «самый хороший»; лат. bonus, melior, optimus и т.п. Некоторые прилагательные и наречия не могут образовывать степени сравнения, например: other „другой“, several „несколько“, half „наполовину“, daily „ежедневно“, own „собственный“. О степенях сравнения существительных см. стр. 88.

Теперь рассмотрим эту систему более внимательно с логической точки зрения. Прежде всего не требуется длительного размышления, чтобы обнаружить, что «положительную степень», строго говоря, нельзя назвать «степенью сравнения», так как, если мы называем лошадь или книгу «старой», мы не сравниваем их с другой лошадью или с другой книгой. Эта форма является таким образом скорее формой «отрицательной в отношении сравнения», чем «положительной», как ее называли прежние грамматисты с их любопытным пренебрежением к правильной и последовательной терминологии. Однако сам этот термин не так уж опасен, поскольку его едва ли можно спутать с термином «положительный» в смысле «не отрицательный».

Но обычно все три степени преподносятся так, что нам внушается мысль, будто они представляют собой градуированную шкалу: точно old: older: oldest образуют прогрессию вроде, скажем, арифметической прогрессии 1:2:3 или геометрической прогрессии 1:2:4. Однако в речи это встречается лишь в исключительных случаях, например: The clowne bore it [my sonnet], the foole sent it, and the lady hath it: sweete clowne, sweeter foole, sweetest lady (Шекспир) или We dined yesterday on dirty bacon, dirtier eggs, and dirtiest potatoes «На обед у нас вчера был грязный бэкон, более грязные яйца и грязнейший картофель» (Китс). Такое сопоставление всех трех форм В этом случае превосходная степень обозначает то, что в других случаях обозначается словом still „еще“: still sweeter, still dirtier. может быть результатом обучения грамматике в школе; но важно подчеркнуть, что в обычном употреблении форма превосходной степени не означает более высокой степени, чем сравнительная; в действительности она констатирует ту же самую степень, но только с другой точки зрения. Если мы сопоставим возраст четырех мальчиков - А, В, С и D, мы можем изложить один и тот же факт двумя различными способами:

A is older than the other boys «А старше других мальчиков»

или

A is the oldest boy (the oldest of. or among, all the boys) «А самый старший мальчик (из или среди всех мальчиков)».

В обоих случаях А сравнивается с В, С и D; однако в первом общий результат сообщается исходя из отношения к трем (другим) мальчикам; во втором же случае учитываются все мальчики, включая самого А. Сравнительная степень поэтому должна всегда дополняться еще одним элементом (выраженным или подразумеваемым), который вводится словом than «чем» и отличается от сравниваемого предмета; отсюда частое употребление слова other «другой». Такой дополнительный элемент оказывается невозможным при превосходной степени, которая в свою очередь часто дополняется предложным сочетанием of all «из всех» или among all «среди всех». Однако, поскольку обе формы в действительности выражают одну и ту же мысль, мы не должны удивляться тому, что очень часто происходит смешение, в результате которого возникают конструкции типа the best of all others «самый лучший из всех других»; ср. также: A king, whose memory of all others we most adore (Бэкон); Parents are the last of all others to be trusted with the education of their own children (Свифт).

Теперь можно понять, почему некоторые языки, имевшие прежде форму превосходной степени, могли так легко отказаться от нее и удовольствоваться формой сравнительной степени. В романских языках единственным способом выражения понятия превосходной степени является добавление к обычной форме сравнительной степени значения определенности или с помощью определенного артикля, или с помощью какого-нибудь другого определяющего слова: le plus grand malheur; mon meilleur ami и т.п. (Иногда определяющего слова вообще не требуется, например: la vie, dans tout се qu'elle a de plus intensif.) Подобным же образом и в русском языке форма сравнительной степени часто употребляется как своего рода форма превосходной степени. Такое употребление облегчается тем, что второй элемент при сравнительной степени стоит в форме родительного падежа. Последний употребляется и при превосходной степени в партитивном значении и, таким образом, соответствует как английскому than, так и английскому of: ср. лучше всего = better than all и best of all; богаче всех = richer than all и richest of all. (Кроме того, превосходная степень может быть выражена добавлением наи - перед формой сравнительной степени или слова самый, см. Н. Pedersen, Russisk Grarnmatik, 89; ср. Vondrбk, Vergleichende slavische Grammatik, Gцttingen, 1906, 1. 494 и 2.71 и сл.)

В следующих случаях мы находим как бы ограниченное значение превосходной степени - «лучше (и т.п.) всех других, кроме одного (двух, трех и т.д.)»: the next best, the largest but one (two и т.д.), the third best и т.п. Так же обстоит дело и в датском и немецком языках, где, однако, не встречается выражений, соответствующих английским выражениям с but. С другой стороны, существует много языков, в которых нет простого способа выражения такой превосходной степени.

В немецком языке мы находим любопытное смешение, когда при форме превосходной степени употребляется слово «возможный»: тогда в форме превосходной степени ставится не прилагательное или наречие, а слово со значением «возможный»: ср. выдержку из речи проф. Йодля: das Problem der grцЯtmцglichen Glьcksbefriedigung fьr die mцglichst groЯe Zahl; в английском языке было бы: the greatest happiness possible for the greatest number possible «возможно большее счастье для возможно большего числа людей».

Равенство и неравенство
Если, таким образом, исключить из рассмотрения превосходную степень как разновидность сравнительной, можно установить следующую систему степеней сравнения:

1. () more dangerous (better) than - более опасный (лучше), чем	превосходство (superiority)
2. (=) as dangerous (good) as - столь же опасный (хороший), как и	равенство (equality)
3. () less dangerous (good) than - менее опасный (хороший), чем	более низкая степень (inferiority).

Совершенно очевидно, что 1 и 3 тесно связаны между собой, так как в обоих случаях выражается неравенство. В английском языке в первом и третьем случаях употребляется than, а во втором - as, тогда как в других языках употребляется одно и то же слово во всех трех случаях: ср. франц. meilleur que, aussi bon que. Датский язык различает end и som, как и английский, но в некоторых районах Дании (Фюн) som употребляется даже после сравнительной степени. Точно так же и для некоторых диалектов Германии характерно обобщение wie во всех трех случаях, тогда как в других частях Германии wie ограничено случаем равенства, а при сравнительной степени употребляется als. Итак, по-французски можно сказать, например, Il a autant ou peut_кtre plus d'argent que moi, тогда как в других языках нет такого легкого способа выражения; английское предложение Не could box as well or better than I «Он умел боксировать так же хорошо или лучше меня» (Уэллс) производит впечатление некоторой небрежности.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21